Пока я обшариваю стену на предмет выключателя, Дакота ставит сумку на ближайшую к окну кровать и говорит, что идет в душ. Я бы тоже от душа не отказался. Тем временем проверяю свой телефон и читаю эсэмэску от Тессы: «Если что, обращайся, и будь осторожен, во всех смыслах слова».
Шлю ответ: мол, поберегусь и прошу не делиться информацией о моем маленьком приключении с мамой и Кеном. Не то чтобы я был слишком юн, чтобы спрашивать у мамочки разрешение на поездку, просто не хочу причинять ей лишнее беспокойство, а беспокоиться они точно будут.
Из душа Дакота выходит в начале одиннадцатого. Глаза красные, щеки припухшие. У меня сердце екнуло при мысли о том, что она там плакала. Так и подмывает обнять ее и не выпускать до тех пор, пока эти глазки с красной сеточкой капилляров не обретут вновь молочную белизну.
Вместо этого я говорю:
– Закажу что‑нибудь поесть.
Беру со стола рекламный буклет и принимаюсь листать его в поисках телефона обслуживания номеров. Таковых, кажется, нет.
– Здесь у них нет обслуживания, – в недоумении констатирую я.
Дакота отвечает, что не голодна. Я поднимаю взгляд на ее хрупкую фигурку, завернутую в белое полотенце, и на мокрые кудряшки, с которых стекает вода на голые плечи и грудь.
– Нет, тебе надо поесть. Я закажу пиццу в «Кузине Пеппи». – По ее лицу пробегает тень улыбки. – Помнишь, как мы, бывало, закажем, и я прошу водителя подъехать к окну спальни, чтобы мама не проснулась?
Беру с кровати телефон, ищу номер. Дакота молча роется в сумке.
Заказываю пиццу, хлебные палочки и двухлитровую «Пепси» одну на двоих, как в старые добрые времена. Дакота идет в ванную, чтобы переодеться в уединенной обстановке, и это уже не напоминает «старые добрые времена».
Наконец, она выплывает из ванной. На ней растянутая футболка, доходящая до середины бедер. Смуглая кожа лоснится, и даже на расстоянии мой нос улавливает запах ее любимого лосьона с кокосовым маслом. Я информирую, что пошел в душ, и Дакота кивает, ложась на постель. Она какая‑то опустошенная, напоминает зомби. Уж лучше вцепилась бы в горло, чем вот так неподвижно лежать, свернувшись калачиком и безжизненно глядя в окно.
Делать нечего. Вздохнув, беру чистые трусы и направляюсь в ванную. Вода горячая, но напор хреновый. Мне надо, чтобы из душа хлестало, тогда, может, снимется ноющее напряжение в плечах.
Я заимствую у Дакоты лосьон. Она пользуется им, сколько себя помню. У него привлекательный запах, и мне приходится усилием воли сдерживать позывы и блокировать воспоминания. Чищу зубы. Расчесываю волосы. Расчесываю растущую бороду. Я торможу. Торможу от того, что не знаю, что сказать Дакоте и как утешить ее на расстоянии. Мне известен лишь один способ, и сейчас он нам не подходит.