Помедлив еще пару минут, я набираюсь храбрости и выхожу из ванной. Дакота лежит на кровати в той же позе, обхватив себя за ноги и отвернувшись спиной. Я только дернулся, чтобы погасить свет, как вдруг раздается стук в дверь.
Ну, конечно, пицца! Расплачиваюсь со студентом, от которого пахнет травкой, и закрываю дверь. Запираю ее на замок, на оба замка, и зову Дакоту. Та перекатывается на спину и садится. Поскольку тарелки я попросить забыл, а наш наркоша с собой не принес, беру два кусочка пиццы и кладу их поверх коробки с хлебными палочками.
Пододвигаю коробку поближе к Дакоте; моя подруга принимает ее в полном молчании. Если она в скором времени не заговорит, я просто сойду с ума. Довольно‑таки лицемерно с моей стороны, потому что я и сам разговаривал с ней разве что о пицце.
Мы молча едим. Я включаю телик, чтобы как‑нибудь заглушить тишину. Выбираю местные новости и морщусь, когда заводят очередной разговор о политике. Достало. Листаю каналы, наконец, нахожу сериал о закусочных. От него уж точно башка не опухнет. Надо же было дорасти до двадцати лет, стать полноправным избирателем – и совершенно не интересоваться политикой.
Ограничившись единственным куском пиццы, Дакота отставляет коробку на стол.
– Поешь еще.
– Я устала, – еле слышно бормочет она.
Встаю, беру коробку, открываю и протягиваю ей кусок.
– Пока не съешь, спать не ляжешь.
Со вздохом, не поднимая глаз и не споря, она запихивает в себя пиццу, выпивает стакан воды, отворачивается к стене и затихает.
Я набиваю брюхо и, когда уже больше нет сил, откидываюсь на матрас и лежу, уставившись в потолок, пока веки не начинают слипаться.
Утро выдалось зябким. Здесь холоднее, чем я ожидал. Дакота спит, а я отправляюсь в ближайший «Старбакс» взять кофе навынос. После того как я отбыл из города, выстроили новый «Старбакс» с раздачей через окно. За время своего нью‑йоркского обитания я успел соскучиться по окошкам. Подъезжаешь себе, берешь шипучку, конфет, туалетной бумаги – милое дело. А главное – удобно. Лентяйский рай, прямо скажем. Милая мелочь, которой мне не хватает на Среднем Западе.
Неприятный сюрприз: в окне обслуживания моя давняя знакомая, одноклассница по имени Джессика Риз. Она нисколько не изменилась, разве что в ней поубавилось живости. Появились мешки под глазами, да и улыбка утратила былую неотразимость.
– Боже! Лэндон Гибсон! – восклицает она, растягивая слова. Я растерянно улыбаюсь. – Говорят, ты в Нью‑Йорк перебрался! Ну и как там? Наверное, людей тьма, как в кино показывают. Правда?
Киваю.
– Да, народу полно. – Пытаюсь деликатно переключить разговор. Не хочу говорить о себе. – А ты как?