— Буду знать, — сказал я и откинулся на подушку. Слова об удушении вызвали некий подсознательный отклик, словно в памяти вдруг сложился очередной кусочек мозаики.
Вчера я кого-то душил. Это точно.
Бородатого швейцара? Нет, кого-то еще. Но кого?
Фотограф стоял ко мне спиной.
— Живее, черти! — выругался он. — За что я вам деньги плачу? Мне нужен снимок!
Я подступил к нему и зажал шею в сгибе локтя. Не знаю, почему, но захотелось поступить именно так.
— Тише! — шепнул я на ухо коротышке, заставляя его подняться на цыпочки, и повторил: — Тише, не дергайся.
Фотограф захрипел. Я слегка ослабил хватку, позволяя ему глотнуть воздуха, и свободной рукой зашарил по пиджаку. В нагрудном кармане наткнулся на замусоленную визитную карточку внештатного сотрудника местной газеты «Утренние новости» на имя Марека Фаре.
— Это ты? — поднес я ее к лицу фотографа.
— Да, — просипел газетчик. — Что вы делаете? Отпустите…
И тут меня заметил громила, который держал поводья.
— Эй, ты! — рыкнул он. — Проваливай!
— Отпусти, а то хуже будет! — потребовал фотограф, обеими руками цепляясь за мое предплечье.
Но я распознал бившийся в нем страх и вновь приподнял локоть, заставляя жертву встать на облезлые носки туфель. А когда второй бандит оставил в покое дверцу экипажа и угрожающе двинулся в мою сторону, предупредил газетчика:
— Марек, будь паинькой, попроси своих друзей пойти погулять.
— А то что? — просипел газетчик, сохраняя присутствие духа. — Тебе наваляют по первое число!
— Сначала сверну тебе шею.
— Чушь!
Но я уже ухватился за потаенный страх и принялся разматывать его, размеренно и без всякой спешки шепча на ухо фотографу:
— Марек, ты же знаешь, как выглядят задушенные! Сам не раз снимал их, так? Неприглядное зрелище, скажу тебе. Еще и обмочишься. Будешь лежать в вонючей луже, а полицейские пропустят какого-нибудь прощелыгу сделать снимок для криминальной хроники. Мертвый, обмочившийся перед смертью газетчик — зрелище прискорбное и душераздирающее. Но знаешь, что все будут говорить? Собаке — собачья смерть.
Мне почти не пришлось задействовать талант сиятельного, столь сильна оказалась фобия фотографа.
— Стой! — приказал он бандиту. — Стой, не подходи! — И обратился уже ко мне: — Не лезь в это дело! Я никому не причиню вреда! Просто сделаю один чертов снимок, и все!
— Чей снимок?
Марек замялся. Но мой талант сиятельного вскрыл его, будто консервный нож — жестяную банку.
— Чей снимок ты хочешь сделать? — повторил я, вновь приподнял локоть, и газетчик сломался.
— Черной Лилии! — сознался он и попытался оправдаться: — Люди должны знать жрицу Кали в лицо! Это важно!