— Серьезно?
— Дам тридцать франков, только уйди!
— Нет.
— И еще пятьдесят — завтра! Мне хорошо заплатят за снимок!
Я остался непреклонен.
— Скажи им, пусть проваливают!
На глаза фотографа от злости и разочарования навернулись слезы, но сопротивляться моей воле он уже не мог и хрипло выхаркнул:
— Уходите!
Громилы переглянулись.
— Деньги мы не вернем, — предупредил паренье навахой.
— Уходите! — сорвался газетчик на крик.
Мордовороты пожали плечами и растворились в темноте переулка, а я слегка придушил фотографа, опустил его на землю и забрался на козлы к обмершему от страха вознице.
— Гони!
Дальше воспоминания вновь затягивал туман забытья, но остальное было понятно и так: преисполненная благодарности танцовщица приютила спасителя на ночь.
Я допил лимонад и убрал пустой стакан на тумбочку, взял с нее хронометр и просунул ладонь в золотой браслет. Черная Лилия подошла к платяному шкафу и распахнула его, демонстрируя мою одежду, аккуратно развешенную на плечиках.
— Я поручила прислуге вычистить костюм, — сообщила она. — Надеюсь, вы не против?
Упоминание прислуги резануло слух, разрушая уже сложившуюся в голове картинку, но я воздержался от расспросов и молча уставился в потолок.
— Одевайтесь! — призвала меня девушка покинуть постель. — Сейчас будем завтракать.
— Хм… — только и промычал я в ответ.
— Бросьте! — рассмеялась танцовщица. — Вид ваших татуировок меня не смутит. Кто, думаете, укладывал вас вчера в постель? Вы были не в состоянии позаботиться о себе.
Упираться дальше было бы чистым ребячеством, потому я решительно откинул простыню и ворчливо заметил:
— Почему же вы не поручили прислуге и это?
— О! Мне вовсе не хотелось, чтобы среди слуг ходили слухи о гостящем у меня уголовнике!
Я только фыркнул и разубеждать собеседницу в каторжанском происхождении наколок не стал. Вместо этого спокойно подошел к шкафу, достал из него брюки и принялся одеваться.
Черная Лилия улыбнулась и сообщила:
— Я долгое время жила в Индии, там очень распространены татуировки. Видела даже цветные.
Я молча кивнул, и танцовщица рассмеялась:
— Надо признать, вчера вы были более красноречивы. Восхищались моей красотой, как истинный джентльмен.
— Вчера я был не в себе, — отметил я очевидный факт.
— То есть вы больше не находите меня привлекательной?
Я обернулся к танцовщице, продолжая застегивать пуговицы сорочки. Черная Лилия была красива. Очень красива. Но говорить об этом не стал. Вместо этого усмехнулся:
— Больше не полагаю приличным произносить подобные вещи вслух.
— Удивительная тактичность. Вчерашняя ваша манера вести себя показалась более… естественной.