Мудрым был тот человек, который первым сказал, что время — лучший доктор от всех болезней. Новые семейные заботы и хлопоты постепенно заглушали нашу боль и утрату, которые в масштабах великой страны выглядели каплями в океане трагедий и социальных потрясений. Наше многочисленное семейство из десяти человек кормилось на две скудные зарплаты, которые приносили регулярно отец и брат мамы дядя Вася. Он полгода назад отслужил в Омском кавалерийском полку и, приехав в Убинск, поступил в плотницкую бригаду моего отца.
Не знаю, как бы мы пережили эти годы, если бы не наш большой огород, засаженный картофелем и капустой, не мелкорослая коровенка, дававшая в день пять-шесть литров молока, и не озеро, с которого отец и дядя каждое утро, на рассвете, приносили около ведра золотистых карасей и окуней.
В те годы, как мне теперь кажется, не было никаких органов по рыбнадзору… Вечером, на закате солнца, отец и дядя Вася ставили пару сетей на озере в километре от нашей избы, стоявшей на краю села, а утром на рассвете, когда мы, дети, еще спали, кто-то из них ставил ведро карасей и окуней на лавку в кухне.
Рабочий люд, добывая пропитание для семьи, кто топором, кто лопатой и тачкой, в строго определенные числа месяца получал заработную плату, за которой к окошечку кассирши вместе с получателем подходили жена, дети, а то и тещи. И не потому, что боялись, что кормилец утаит часть полученных денег, а потому, что опасались: как бы не оставил он всю получку с приятелями в сельской «шанхайке». Как рок, висела над русским мужиком проклятая привычка, которую Некрасов выразил одной строкой, говоря о незадачливом русском мужике:
Он до смерти работает,
До полусмерти пьет,
а «последний поэт деревни» Сергей Есенин сказал:
А месяц будет плыть и плыть,
Роняя весла по озерам.
А Русь все будет жить и жить,
Плясать и плакать под забором.
Школа в Убинске жила теми же событиями, которые происходили в стране. Все мы были пионерами, все переживали, когда узнали об убийстве Сергея Мироновича Кирова, партийный рейтинг которого в 30-е годы был даже выше, чем у Сталина. Это теперь историки раскопали по документам и свидетельским показаниям современников, что пуля террориста, посланная в голову Кирова, была результатом сценария, разработанного коварным азиатом Кобой, который называл Кирова своим лучшим другом.
На траурном митинге в школе в день похорон Кирова Сережа прочитал написанное им стихотворение. Всю ночь, до самого рассвета, он сидел в кухне рядом с мерцающей коптюшкой, выплескивая на школьные тетради всю боль и гнев души. Несколько раз просыпавшаяся бабушка уговаривала его лечь спать, но он, словно не слыша ее просьбы, молча махал рукой, умоляя ее не мешать ему.