Косырев посмотрел наверх. На участке Улановых тихо. Шуршат под ветром кусты. Тихо и солнечно. Чувствуется, что здесь, над рекой, давно уже распоряжается осень. Красные и желтые листья кустов, росших на пустоши около срубов, пожухли, а хвоя дальних сосен, наоборот, была ярко-зеленой. Он оглянулся, увидел ближний сруб и вдруг решил — что, если попробовать в него заглянуть? Осторожно ступил на мягкую, почти не утоптанную землю. Пошел по еле заметной тропинке к строению. Кажется, сейчас в этом срубе никого нет, да и не должно быть. Но на всякий случай он остановился, чтобы понять — не обманывает ли его тишина. И вдруг почувствовал сильный и мягкий толчок в спину. Удар, плотный и неожиданный, сбил его, и, падая, Косырев попытался осознать, что все-таки происходит. Он успел перевернуться на лету, чтобы упасть на спину,— и тут же увидел над собой оскаленные собачьи клыки. Шибануло резким звериным запахом. В следующее мгновение он с тоской понял, что не сможет сдвинуться ни на миллиметр. Стоит ему сейчас только пошевелиться, хотя бы двинуть мускулом, как возвышающийся над ним пес, не дрогнув, перервет ему горло. Варяг, наваливаясь на него грудью, молча скалил зубы. Что же можно сейчас сделать? Пес пока не трогал его, только следил, чтобы Косырев не шевелился. И он тоже следил — за черными влажными губами. Углы этих губ жестко оттянулись. Он никогда не думал, что будет когда-то вот так, по-глупому, беспомощен. Значит, собака ночью бегает по пустоши ж охраняет срубы. Косырев знал, что именно вот такое подобие ухмылки означает у собаки последнее предупреждение. Если только шевельнешься, неизбежно последует действие. С досадой подумал: пес хорошо натаскан и сделает свое дело мгновенно. Как же он забыл про это страшилище... Пес наверняка следил за ним, спрятавшись, и когда он подошел к срубу, подкрался сзади и прыгнул. Надо все-таки попытаться посмотреть, что происходит там, у пригорка. Косырев осторожно, чуть-чуть повел зрачками, пытаясь поглядеть в сторону,— собака сразу же глухо зарычала. Опустила голову, так, что клыки теперь касались его шеи. Зажат он сейчас крепко. В этом звере не меньше восьмидесяти килограммов, если не все сто. Недаром пса так боялся Рузаев. Косырев закрыл глаза, пытаясь как-то собраться, и вдруг услышал, шаги совсем близко, к нему бегут, и, кажется, бежит женщина.
— Варяг, не сметь! Варяг!
Голос этот он узнал бы из тысячи.
— Варяг, стой!
Наташа, подбежав, сразу же стала оттаскивать пса, схватившись двумя руками за ошейник. Пес поддавался не сразу; отходя на сантиметры, он продолжал все так же молча скалить зубы, не отрывая глаз от Косырева. Девушка изо всех сил упиралась ногами в землю, тянула на себя ремень: