Спустя девять дней Бану позвал на стену дежуривший Вал с вопросом: «Как быть?» С диким свистом и руганью сотни оранжевых швыряли со стен хлеб, высыпали ячмень и картофель.
– Да у нас полно запасов, грязные выродки! – орали осажденные, не будучи уверенными, что их услышат через пустырь. – Да вам тут еще год стоять!
– Они ведь правы, – заметил Серт, вздернув лохматую, разделенную шрамом светлую бровь. – После того как они выгнали женщин и детей, им должно хватить продовольствия еще на довольно долгий срок. Не год, конечно, но пока мы будем держать осаду, Ююл непременно пришлет сюда очередное многотысячное войско, и нас попросту раздавят.
– Или не Ююл – вокруг шастает тьма разных полчищ, которые ненавидят нас так же, как и мы их, – добавил Одхан.
«А еще есть алые, которые теперь надеются как-нибудь не дать житья и нам, и оранжевым», – додумали все вместе.
Бансабира молчала. Не для того она по плечо уделалась в крови, не для того пытала, не для того обрекла на голодную смерть множество женщин и детей, не для того взяла на себя и кровь тех, кого порешат разведчики на пути сюда… Не для того она погрязла в самом страшном из всех грехов, чтобы сейчас отступать.
– Звезды всегда падают с неба, но не всегда на землю, – вслух вспомнила наставления Ирэн Безликой.
– Что? – вразнобой переспросили командующие. Бану обернулась к ним, в ее лице читалась решимость и ясность. Ответ был понятен без слов.
– Не обманывайтесь выходками врага. Пора уже научиться отличать уловки от угроз, – пристально глянула на Раду, будто обращаясь напрямую к телохранителю. – Стоять, – пригвоздила слово ударом ладони о парапет.
Развернулась, ушла, думая, что в сложившейся ситуации на месте оранжевых сама поступила бы так же.
Город сдался через четыре дня.
Бану отпустила посланников мира, выговорив невиданную до той поры контрибуцию с одного и без того ободранного города. Негласную истину о том, что с мертвой овцы шерсти не соберешь, отбросила. Дав срок сутки, чтобы оранжевые снесли по складам оставшееся добро, Бану в ночь построила воинство и устремила его в ворота, которые заблаговременно ей открыл отосланный в город пятисотенный отряд «наблюдателей за сборами». Придерживая рвущегося коня, она, без цвета в лице, с горящими голодными глазами, велела собравшимся рядом командирам:
– Всех и каждого из этих варваров вырезать, как заслужено, с особой жестокостью.
Молча одобрили полководцы и командующие подразделений, молча под топот копыт ворвались за стены.
Бану приказала задержаться. Слишком много тех, у кого старые и свежие раны толком не зажили. Все устали. Караульные патрулировали город и крепость, где пурпурные держали осаду, чтобы засеянный пустырь и небольшие рощицы оставались в их владении. Некоторым каптенармусам было велено исследовать окрестную растительность и собирать все мало-мальски ценное. Хуже всего приходилось обозникам из числа плененных прежде оранжевых и алых – они делали, почитай, всю работу по починке оружия, добыче провианта, леса.