Но теперь она готовилась вступить на берег этой загадочной страны под названием Америка, собиралась начать новую жизнь и очнулась. Ее ледяной сон закончился, горе отошло в глубину души. Она слышала других людей и могла говорить с ними.
— Почему же тебе страшно? — спросила Рита.
Девушка только того и ждала, чтобы ей ответили. Она рада была возможности поговорить с попутчицей, обменяться впечатлениями.
— Но ты же видишь, какие они все огромные, эти дома! — воскликнула девушка. — И машины, и корабли. Человек тут вроде муравья. Маленький такой. Потерялся, бедняжка, убежал из родного муравейника. Чуть зазевается, тут-то его и задавят. Тебе так не кажется?
— Нет, не кажется, — отвечала Рита. — Если я с кем себя и сравнивала, так это с лягушкой.
— Почему с лягушкой?
— Помнишь историю про лягушку, которая попала в банку с молоком? Чтобы не утонуть, она барахталась, прыгала, пока не сбила масло. Лягушка получила опору и выбралась из банки. Я несколько раз в жизни чувствовала себя как та лягушка.
— Это здорово — так себя ощущать, — сказала девушка. — Значит, ты сильная. Да это сразу видно. А я нет. Я Мэри Маккейн. А тебя как зовут?
— Рита Мирбах. Зачем же ты, Мэри, пустилась в такой далекий путь, почему убежала из своего муравейника, если всего боишься?
— А что было делать? — отвечала девушка. — Родители умерли. Оставался брат, но он погиб во время Пасхального восстания. Был еще Брайан… это мой парень. Но его схватили и расстреляли в самом конце войны. Никого не осталось. Вот я и решила начать все сначала.
— Значит, твой Брайан тоже погиб, — медленно произнесла Рита.
Потом она еще раз взглянула на потертый коричневый жакет, на бледное личико, выражавшее испуг, и сказала:
— Если хочешь, можем вместе искать дорогу в этом незнакомом муравейнике.
— Это было бы здорово! — воскликнула Мэри, и ее лицо озарила улыбка.
— Чем ты собираешься здесь заняться? Что умеешь делать?
— После смерти родителей я вела все хозяйство в доме. Так что умею все помаленьку: готовить, шить, стирать, ходить за скотиной. Но лучше всего у меня получалось готовить. Роджер, мой брат, говорил, что мои пироги — самые лучшие во всем графстве. Потом, когда у нас в доме собирались волонтеры ИРА, они тоже очень хвалили мою еду. Так что я думала найти место в каком-нибудь пабе или кафе.
— Да, можно попробовать, — сказала Рита. — Хотя мне кажется, что здесь совсем другая еда. Американцы могут не оценить твое умение печь пироги.
— А чем ты занимаешься? — спросила Мэри.
— Пойду на Бродвей, попробую устроиться в какой-нибудь театр. Мне говорили, что там их полно.