22 июля — я узнала, кто такая Джада, и то, что моя потрясающая, брызжущая весельем, храбрая Дэни исчезла, оставив после себя сдержанного, хладнокровного убийцу без чувства юмора.
И теперь я добавляю в свой мрачный список еще одну дату.
Один год и пять дней спустя после того, как я впервые коснулась дикой ирландской земли своей ножкой с идеальным педикюром — 8 августа: день, когда Синсар Дабх победила. И все, что ей понадобилось сделать для того, чтобы взять надо мной верх — это терпеливо и квази-тихо ждать, легонько подпихивая тут и там, пока я сама себе не затрахала мозг и не переступила запретную черту. Моему враждебному квартиранту потребовалось всего два с половиной месяца с того дня, когда я похоронила материальную книгу под аббатством, чтобы соблазнить меня открыть ее.
Большую часть этого времени я провела в поисках заклинания, чтобы призвать Короля Невидимых и потребовать у него забрать из меня его Книгу. Я отстранилась от Бэрронса и всего мира, став лишь скорлупой прежней себя — все потому, что я боялась, что Синсар Дабх обманом заставит открыть себя.
И она заставила.
Теперь я кое-что понимаю — то, чего мы боимся, мы каким-то образом маним к себе и сплетаемся с этим в танце, отравляюще интимном как пара недоверчивых любовников. Возможно, потому что в глубине души мы хотим столкнуться с этим лицом к лицу. Возможно, так устроена вселенная — мы намагниченные танцоры вальса, а наши надежды и страхи испускают своего рода электрические импульсы, привлекающие все то, о чем мы мечтаем и от чего приходим в ужас. Мы живем и умираем на собственноручно созданном танцполе.
Здесь и сейчас, дрейфуя в тишине и неподвижности, я с пугающей ясностью начинаю понимать все то, что я сделала не так.
Убийца просыпается до рассвета,
Он надевает ботинки[1]
Склад в Темной Зоне, Дублин, Ирландия.
Я поднимаюсь. Или пытаюсь подняться. Джада налетает на меня с приглушенным кряхтеньем, и ее руки на мне, повсюду — касаются, хлопают, тянут, освобождают меня от пут, и эти ощущения слишком сильны. Мое тело гиперчувствительно.
Наконец, она освобождает мои руки. Я отталкиваю ее и открываю глаза. Слишком быстро, слишком много. Свет вонзает безжалостные иглы в мой мозг.
Я быстро закрываю глаза. Запахи атакуют меня: едкая вонь миньонов Чистильщика, бетон и пыль, химикаты и пот.
— Выключи свет, — говорю я.
— Зачем? — спрашивает Джада.
— У меня голова болит, — я неподвижно жду, пока она торопливо носится по складу и гасит ослепляющие прожекторы, выставленные Чистильщиком для нашей операции.
Ощутив, что яркость снаружи приглушилась, я вновь открыла глаза. Терпимо.