Хроники Маджипура. Время перемен (Силверберг) - страница 97

Именно поэтому Деккерет и поднялся на борт корабля, идущего в Сувраель, и теперь впервые должен был подвергнуться серьезному испытанию, если не считать случая в лесах Кинтора. Но здесь было совершенно другое, — эти грязные сны…

Он заставил себя уснуть.

И сразу увидел сон. Он снова был в Толигае, но теперь город необычайно изменился, став скопищем безликих вилл и пышных садов, хотя зной по-прежнему остался тропическим. Он шел, переходя с одного бульвара на другой, восхищаясь изяществом архитектуры и пышностью деревьев. Одет он был в зеленую с золотом мантию Коронала и при встречах с горожанами Толигая, прогуливающимися в сумерках, изящно отвешивал поклоны в обмен на знак звездного огня, которым они приветствовали власть Коронала. Потом к нему приблизилась стройная фигурка его любовницы Колатор Ласгии. Улыбаясь, она подхватила его под руку, и повлекла к каскадам фонтанов, чьи прохладные струи били в воздух. Там, сбросив одежду, они выкупались, поднялись из душистого бассейна и прошли, едва касаясь земли, в сад.

Женщина без слов подтолкнула его в тенистую аллею, отделенную от дорожки кругом близко посаженных деревьев с дугообразными стволами и широкими листьями. Она шла впереди него — мучительно ускользающая фигурка, плывущая в каком-то дюйме от его руки, но постепенно расстояние между ними увеличилось сначала до фута, потом до нескольких ярдов. Поначалу казалось, что он легко догонит ее, но это ему не удавалось, и двигаясь все быстрее и быстрее, он старался уже просто не упустить ее из виду. Ее нежная кожа оливкового цвета блестела в лунном свете, она часто оглядывалась назад с ослепительной улыбкой, кивками приглашая его поторопиться. Но он не мог догнать ее. Теперь она опережала его почти на всю длину сада. С нарастающим отчаянием он рванулся к ней, но она растворилась, исчезла, и возникла так далеко, что теперь он с трудом различал игру мускулов под ее гладкой нагой кожей. Помчавшись вперед, пересекая одну садовую дорожку за другой, он вдруг начал сознавать повышение температуры, неожиданную и стойкую перемену в воздухе; почему-то вдруг поднялось солнце и с полной силой обрушилось ему на плечи. Деревья поникли и завяли, их листья опали, сам он с трудом удерживался на ногах. Колатор Ласгия превратилась в пятнышко на горизонте, она все еще подзывала к себе, и улыбалась, но становилась при этом все меньше, а солнце продолжало подниматься, иссушая все, до чего могло дотянуться. Сад обернулся скопищем голых сучьев и потрескавшейся иссохшей земли. Страшная жажда мучила Деккерета, и когда он заметил метаморфов, таящихся в засаде за покрытыми волдырями почерневшими деревьями, то закричал им, прося хоть глоток воды, но получил в ответ лишь легкий звенящий смех. Он пошатнулся. Свирепый пульсирующий свет с неба сжигал его, он чувствовал, как кожа твердеет, трескается, хрустит, ломается. Еще один миг, и он обуглится. Что стало с Колатор Ласгией? Куда делись улыбающиеся, кланяющиеся горожане, приветствовавшие его знаком звездного огня? Сейчас он был в пустыне и, шатаясь, брел по знойной печи, где даже тени пылали. Теперь в нем поднялся настоящий ужас. Даже во сне он ощущал болезненный жар, какая-то часть его рассудка следила за этим с нарастающей тревогой, опасаясь, как бы сила сновидения не оказалась слишком велика и не могла повредить физическому состоянию тела наяву. О таких вещах рассказывали: люди погибали во сне, пораженные силой могучих посланий или обычных сновидений. И хотя это шло вразрез с заученной с детства истиной, хотя он знал, что обязан не обрывать сон преждевременно, а досмотреть даже ужаснейший из ужасов, а чтобы увидеть окончательное откровение, он решил проснуться ради собственной безопасности, попытался это сделать и не сумел. Он упал на колени, дергаясь на раскаленном песке и разглядывая загадочных крошечных насекомых с золотистыми тельцами, шедших к нему колонной по краю одного из барханов. Они добрались до него и оказались муравьями с безобразно раздутыми челюстями; каждый, чуть поворачиваясь, поднимал свое туловище и кусал, впиваясь челюстями и не отпуская, так что в одну неуловимую долю секунды насекомые покрыли всю его кожу. Он сметал их с себя и никак не мог стряхнуть: их челюсти держали мертво, даже когда он отрывал головы от тел. Песок вокруг почернел от обезглавленных насекомых, но все равно их было слишком много, они покрывали тело, как плащ, а он все стряхивал и стряхивал их, пока не воздвиг вокруг себя настоящую гору, но все равно еще больше муравьев вцеплялось в него своими челюстями. Он устал сметать их. К тому же в этом живом плаще оказалось прохладнее. Они защищали его от солнечного жара, и хотя сами кусали и жги его своим ядом, но не так болезненно, как солнечные лучи.