Как я и боялась, горничная оказалась на пороге Тересиной комнаты. Она страшно выпучила глаза и невоспитанно тыкала пальцем внутрь, продолжая истошно вопить. У меня просто сердце оборвалось в предчувствии неминуемого скандала. Я помедлила пару мгновений, собралась с духом и заглянула.
Тереса лежала на ковре около своей кровати. Ее волосы, как и тогда, разметались змеями. Черными глянцевыми змеями по светло-бежевому ворсу. Отвратительно безжизненными змеями. И сама она была неподвижна, как статуя, и такая же белая.
– Прекратила орать! – жестко сказал Андрес и тряхнул Эдиту за плечи. – Может, она еще жива, – потом добавил намного тише: – Хотя кого я пытаюсь обмануть? Здесь уже лекарь не поможет.
Горничная замолчала, будто из нее разом вышел весь необходимый для крика воздух, и лишь продолжала испуганно вращать глазами. А я только теперь заметила небольшое бурое пятно у головы Тересы и поняла, почему Эдита так орала, а Андрес сказал, что…
– Эдита, что случилось? – встревоженно спросила подошедшая мама и тут же громко ахнула.
Она метнулась в комнату, села на колени и взяла Тересу за руку.
– Фьордина Венегас, извините, но ее нельзя трогать до приезда Сыска, – мягко сказал Андрес. – Ей уже ничем не помочь. Даже искры жизни не осталось.
Мама зарыдала, не отпуская Тересину руку, а, напротив, прижимая ее к себе. А я ужаснулась себе, потому что чувствовала лишь жалость к маме, и больше ничего. Вид мертвой сестры оставил меня совершенно равнодушной. Все это было как какая-то нереальная сценическая постановка. Сон, от которого поутру остаются лишь неприятные воспоминания. Я подошла к маме и попыталась уговорить ее подняться, но она не желала уходить. Казалось, она была уверена, что уйди отсюда – и все, вместе с ней уйдет последняя надежда, что Тереса поднимется и скажет своим хрипловатым голосом: «Ну вы и дуры истеричные! Это была просто шутка!» Я растерянно оглянулась на Андреса.
– Сыска? – визгливый голос фьордины Нильте резанул по ушам так, что я даже глаза прикрыла. – Что случилось?
– Убили Тересу.
– Почему вы так решили? – с жадным любопытством спросила гостья, заглядывая через его плечо в комнату, для чего ей пришлось встать на цыпочки да еще и шею вытянуть. Теперь она походила не на курицу – на утку…
– У нее голова разбита, – недовольно ответил Андрес. – Не сама же она себя стукнула.
– Об угол кровати? – деловито предположила фьордина, проскальзывая под его рукой в комнату и осматриваясь.
Ее глазки с наслаждением обследовали каждый кусочек комнаты, и было видно, что она уже предвкушает интереснейший рассказ в кругу друзей семьи об «ужаснейшем происшествии, которое я видела своими собственными глазами».