На этих словах фьордину Нильте заметно перекосило, и мне стало ужасно интересно, что же там за картины такие, от одного упоминания которых окружающим становится нехорошо.
– В каком жанре работы вашей невестки, фьордина Нильте? – спросила я.
– Как, вы еще не видели ее работ? – с деланым удивлением спросила она. – Реализм, самый настоящий реализм.
– Из жизни некромантов, – ввернула фьордина Берлисенсис с невозмутимым лицом.
– Каких еще некромантов? – округлила глаза фьордина Нильте. – Алисита всегда рисует с натуры, исключительно живых котиков.
– А по виду как свежезамученные, – заметила фьордина Берлисенсис.
Фьордина Нильте возмущенно засопела, так громко, как это могла бы сделать не воспитанная фьордина, а какая-нибудь дикая свинья, но неожиданно расцвела улыбочкой и почти пропела:
– В пожилом возрасте часто нарушается цветовосприятие, что уж тут поделать. У некоторых одним слабоумием все не ограничивается.
– Экая вы самокритичная, – заметила фьордина Берлисенсис.
Не знаю, до чего бы они договорились на фоне взаимной любви, но за дверью раздался громкий голос отца, возмущенного тем, что его не пускают в собственный дом. Голос, отвечавший ему, был мне незнаком. Наверное, это был кто-то из тех, кого капитан Суарес вызвал на подмогу. Отцу все же удалось убедить его пропустить в гостиную, куда он и ворвался совершенно не в себе.
– Пилар, скажи, что это неправда!
Обычно аккуратный, отец был взъерошен и помят. На лице его вперемежку появлялось недоверие, негодование и надежда. Надежда на то, что все переданное ему по магофону оказалось неправдой.
– Тересу убили, – просто ответила мама, безо всяких экивоков, ничуть не стараясь щадить.
Отец грузно сел, нет, упал на стоящий рядом стул и тихо спросил:
– Как убили? Совсем убили?
– Да, наша девочка лежит в своей комнате совсем мертвая. – Мама с шумом втянула в себя воздух, подавившись рыданием. – Вот так вот. Приглашали гостей на свадьбу, а приедут на похороны.
Отец недоуменно обводил нас глазами, на мне задержался ненадолго, грустно улыбнулся:
– Ты все же приехала, Патти. Твоя мама говорила, что ты приедешь, но я не верил. Слишком я хорошо тебя знаю. Не думаю, что ты хотела примириться с Тересой.
– Теперь все это не важно, папа, – мягко ответила я. – Не важно.
Он подошел к маме и стал что-то тихо ей говорить. Она отвечала односложно или просто кивала. Оба они выглядели настолько усталыми и измученными, что казалось – смерть Тересы отобрала у них добрых лет десять. Из них будто вынули поддерживающий стержень, и сейчас они пытались найти опору друг в друге.