Допрос Арройо казался нескончаемым. В гостиную время от времени заглядывал кто-нибудь из подчиненных капитана Суареса, возможно, чтобы проверить, никто ли не сбежал, а возможно, удостовериться, что остальные пока живы и никто никого больше не убил. Время стремительно двигалось к вечеру, и я уже думала, что Бруно Берлисенсис вернется раньше, чем капитан Суарес наговорится с частным детективом. Скорее всего, никто из нас не будет более полезным для следствия, чем он, – ведь Арройо уже сколько-то дней целенаправленно наблюдал за Тересой и мог отметить чужой нездоровый интерес к ней. Допрос его мог бы длиться до завтрашнего дня, как мне казалось, но тут попросили пройти моих родителей. И сразу, как они ушли, вернулся Бруно.
– Ты так быстро, – чуть удивленно сказала фьордина Берлисенсис.
– Ясперс согласился почти сразу, – ответил Бруно. – Мне показалось, что он даже обрадовался возможности показать свои умения.
– Скорее, что не придется терять целый день на чужой свадьбе, – меланхолично заметила бабушка. – Что ж, если ему удастся вызвать дух Тересы, все это наконец закончится. Ты не забыл мои капли?
– Как ты могла обо мне такое подумать? – возмутился он и достал из кармана солидный сверток. – Только я не стал разбираться, какие от чего, захватил все. Так быстрее. А то пока почитаю, пока выберу – вечер наступит, не меньше.
– Спасибо, дорогой.
Фьордина Берлисенсис выбрала нужный флакончик, отмерила несколько капель из него в остывший чай и выпила, после чего плавно откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза.
– Может, тебе целителя вызвать? – обеспокоенно спросил внук.
– Нет, не надо, – ответила она. – Ничего такого страшного. Просто все эти потрясения уже не для моего возраста.
Фьордина Нильте выразительно хмыкнула, намекая все на то же, но промолчала. Ей уже давно надоело сидеть, и теперь она бесцельно бродила по гостиной, рассматривая каждый предмет, как если бы он был музейным экспонатом. К ней подошел Даниэль, и они уже вместе со знанием дела стали обсуждать единственную картину. Похоже, для фьордины общение с невесткой не прошло даром – она производила впечатление человека, хорошо разбиравшегося в живописи. Правда, насколько верными были ее суждения, я оценить не могла. Даниэль тоже по большей части либо молчал, либо поддакивал, так что беседу их скорее можно было назвать монологом или даже сольным выступлением фьордины Нильте.
– Ты как? – тихо спросил Андрес, пользуясь тем, что никто на нас не смотрит, и приобнимая меня за талию.
– Странно, – ответила я. – Как будто все это происходит не с моей семьей и не со мной. Я чувствую себя здесь чужой и лишней. Убили мою сестру, а я даже не переживаю. Это ужасно, да?