Марк тяжело выдохнул и вновь поднялся с кресла, поставив кружку на журнальный столик. Убрав руки в карманы, он снова подступил к окну и, не оборачиваясь, произнес:
– Она умерла спустя пять лет, после того выступления. Двенадцать лет назад.
Эмили от неожиданности ахнула и прикрыла рот ладонью. Никогда не считая себя чрезмерно сентиментальной, она едва сдерживала набежавшие слезы.
– Марк, боже… мне очень жаль.
Тот ничего на это не ответил, но продолжил историю:
– Рак поджелудочной железы. Его слишком поздно обнаружили. – Эмили не могла видеть его лица, но судя по дрожащему голосу, такие душевные раны никогда не заживают. – За один год я потерял и дочку и жену. После похорон мы не могли находиться в обществе друг друга. Она уехала к своим родным, а я остался здесь.
Эмили не сдержалась – она порывисто встала, невольно опрокинув чашку, приблизилась к Марку и обняла его, уткнувшись лицом в обтянутую свитером спину. Он через плечо удивленно посмотрел на ученицу. Послышались всхлипы.
– Ты чего? – Он развернулся, а она, не меняя положения, уткнулась лицом уже в его грудь. Марк мягко улыбнулся и погладил ее по голове. – Ну, ну. Это же не твоя трагическая история – незачем так переживать.
Простояли они так недолго. Марк повел Эмили обратно к дивану, аккуратно посадил и пристроился рядом.
– Ты спрашивала: «Почему?» На самом деле на этот вопрос ответить одновременно и тяжело и легко. Просто удивительно, как иногда поворачивается судьба. Когда в одном из немногочисленных туров семь лет назад, мне предложили поучаствовать в судействе конкурса молодых исполнителей в не самом большом городе России – я не знал чего ждать, но согласился. Мною двигало любопытство – и ничего более. Но стоило тебе появиться в центре сцены и начать играть – я точно увидел свою Хлою. Страсть. Отдача. Желание. Словно духовная сестра-близнец. Твой талант только зарождался, но я знал, что, если возьму тебя в протеже, ты засияешь на музыкальном небосклоне.
– Но… я больше не могу играть, – не переставая всхлипывать, прошептала Эмили. – Зачем тебе такая ученица?
– Я не считаю, что ты полностью утратила свой талант. Просто, после всего, что произошло, ему нужно время раскрыться вновь.
– Знаешь, – продолжил Марк, – когда я сидел перед больничной койкой, где лежала моя Хлоя, она, даже сквозь боль, не переставая улыбаться, поделилась, что больше всего сожалеет о том, что не сможет обрести собственную семью, стать мамой. Говорила, что всегда хотела оставить частичку себя в каждом, кто услышит ее игру, хотя могла оставить в этом мире намного больше – собственное дитя. Спустя столько лет, находясь здесь, я все надеюсь увидеть ее, нянчащуюся с маленьким ребенком, такую же улыбчивую, энергичную и неунывающую. Извини за бестактность, но вчера, услышав твой рассказ, я почувствовал непреодолимое желание помочь и был рад услышать, что ты решила оставить своего ребенка. Можешь считать это эгоизмом, но мне, старику, все равно. Теперь выбор за тобой.