… что-то вроде сказочных существ? Понимаете, вроде призраков? Одни люди верят в них, другие не верят. Если только не видели своими глазами. А поскольку я никогда не видел этих так называемых детей, то они как бы не существуют, n’est-ce pa?
– Я не понимаю. – Мэгги высвободила свою руку. – Как можно…
– Я отдавал свою сперму, Мэгги Мэй[22]. Мои драгоценные семена, я отдавал их неизвестным дамам и просил, чтобы эти дамы получали семена и взращивали их, но не пытались найти меня со своими детьми.
– Вы были донором спермы?
– Да, был. Можете себе представить, Мэгги? Только представьте, что я занимался этим. Теперь это кажется таким далеким. Таким… необыкновенным. Сейчас это кажется необыкновенным, но тогда выглядело нормальным, даже рутинным делом. Знаете, все равно что сдавать кровь, тоже доброе дело. А теперь… теперь я наконец понимаю, что сделал. Теперь, когда я постарел и практически умер, это наконец стало для меня реальностью. Я создал жизнь, Мэгги! – Он стиснул ее запястья. – Вы можете поверить? Я создал жизнь! Я, Дэниэл Бланшар! Я создал четыре жизни! И знаете, может быть, теперь эти жизни создадут другие жизни. То есть… да, моих внуков! Где-то там есть четверо взрослых людей, которые живут своей жизнью, пока моя подходит к концу, и мы полностью, абсолютно, нерасторжимо связаны друг с другом. Это… это похоже на чудо. Да, чудо! И мне понадобилось тридцать лет, чтобы понять это, тридцать лет для того, чтобы осознать, что я совершил.
Мэгги стояла и смотрела на Дэниэла. Его глаза сияли. Он казался почти безумным. Но выглядел счастливым. И она понимала, что он говорит правду.
– Как вы думаете, Мэгги Мэй, уже слишком поздно? Слишком поздно для того, чтобы познакомиться с ними?
Мэгги затаила дыхание. Раньше она никогда не видела его таким открытым, таким чувствительным. Где-то глубоко внутри всколыхнулось ноющее чувство: любовь, смешанная с жалостью и страхом. Мэгги слабо улыбнулась.
– О, мой дорогой, – сказала она. – Мой дорогой.
Раньше она никогда не называла Дэниэла «дорогим». Его манера держаться не допускала этого. Но она ощущала это сейчас, она чувствовала, что он был ее дорогим, милым, замечательным человеком, и что она любила его всем своим существом, что она смогла бы как-то вынести его смерть, но не сможет вынести, что он умрет с этой дырой в сердце.
– Не знаю, – сказала Мэгги. – Не представляю, поздно или нет. Я не знаю, как устроены эти вещи. То есть, что вам известно об этих детях… об этих людях? У вас есть какой-то способ связаться с ними?
Он пожал плечами:
– Нет, – сказал он. – Я так не думаю. Хотя у одной девушки, самой молодой, есть вся информация обо мне. Она – единственная, кто может связаться со мной. Они изменили правила. Я помню тот день. Я подумал: «Ладно, наверное, я умру к тому времени, когда ей исполнится восемнадцать лет, какой вред это может причинить?»