так больно? Даже тогда, двенадцать лет назад, когда он бросил нас, мне не было так больно, как сейчас. Боже мой, что же это такое? Ведь я его давно не люблю… Я сама во всем виновата… Я не должка была разрешать ему видеться с Сережей. Он всегда был равнодушен к нему, и он, конечно, не нужен ему и сейчас. Ведь свою дочь он не видел ни разу… Ни разу за все эти годы. А сколько лет он не видел собственную мать? Значит… Вера права?»
Она вспомнила сбивчивые Сережины рассказы о первых встречах с отцом, его растерянный взгляд… Он, конечно, многого не понимал, но что-то чувствовал.
Сердце ее болезненно сжалось. «Бедный, бедный мой мальчик! Попросил у него денег, боже мой! Для меня!.. А я…»
Она вспомнила, какое у Павловского было лицо этой ночью, когда они говорили, стоя у подъезда, вспомнила его насмешливый взгляд. «Как видишь, я не ошибся…»
Кровь бросилась ей в голову. Да, он не ошибся: она сдалась, она как всегда сдалась, она слабее его, она всегда была слабее его, но зачем же она сдала своего сына? Нет, нет, не может быть! Этого просто не может быть. Какой бы он ни был, он бы не стал делать наркоманом собственного сына. Никогда она этому не поверит. Просто потому, потому… А собственно, почему нет? Да потому что ему это не нужно! Хотя… Что она может об этом знать? Что она может знать о человеке, который способен бросить свою мать?
* * *
Дверь открыла Зинаида Федоровна.
— Наташа, где ты была? Приходил Сережа, обедать не стал, куда-то опять убежал… Что с тобой?
— Куда убежал? Он не сказал — куда?
— Нет. Последнее время он вообще ничего мне не объясняет.
— Зачем же ты его отпустила? Мамочка, — спохватилась Наташа, — прости, я не знаю, что говорю… Я только что была у Веры.
— У Веры? У какой Веры?
— Ты мне сама сегодня о ней рассказала…
— У жены Павловского? Зачем? Что случилось? Зачем тебя к ней понесло?
— Ты была права: он — чудовище.
— Если ты о своем бывшем муже, то — безусловно. Но зачем ты пошла к ней?
— Мама, он связан с наркотиками. Я боюсь, как бы он не втянул в это Сережу.
Зинаида Федоровна схватилась за сердце.
— О Господи!
— Ты только не волнуйся! Сережа вернется, и я все ему расскажу. Они больше не будут встречаться.
— Но объясни же, что произошло.
Наташа, не вдаваясь в подробности, рассказала матери про передачу свертка и конверта, разумеется, умолчав об участии Филиппа в этой истории.
— Что ты собираешься делать? Ты уверена, что Сереже следует об этом знать?
— Да. Только так я смогу уберечь его. Он вернется, и мы поговорим.
Но Сережа не возвращался. Обе женщины блуждали по квартире, не находя себе места, в ожидании мальчика. В какой-то момент, уже под вечер, Наташа собралась пойти заплатить за телефон — на нее давила ужасная тишина, царящая в доме, и было невыносимо видеть лицо матери, на котором читался страх.