Появление Алексея Ивановича не укрылось от глаз дворника, накидывавшего в тачку дёрн в углу двора. Прервав свою работу, он с видимым усилием разогнул спину и неулыбчиво спросил:
— Чтобы вы хотели, господин хороший?
— Мне бы Трембачову… — ответил Шумилов.
— Сынка нет-с, а мамаша на понтоне бельё стирает. На Мойке, значит. Тут минута ходу.
— Гм… А у неё есть сын? — удивился Шумилов. Об этом он услышал впервые.
— Есть, конечно. И племянники, и братья, и сёстры. Не здеся, правда, обретаются, но… показываются.
— Что ж, братец, спасибо, — Шумилов поспешил к набережной реки Мойки.
Указание дворника оказалось вполне точным. На воде, сцепленные друг с другом, плавно качались три массивных деревянных плота, закрытые с боков высокими щитами. Официально эти странные сооружения городская власть именовала «купальнями», но в них никто никогда не купался. Понтоны и плоты уже на протяжении почти полутора столетий использовались в столице для стирки белья прачками. Даже появление центрального водопровода в Санкт-Петербурге не сразу привело к отмиранию архаичного промысла публичной стирки белья. В тех местах, где набережных не существовало, «купальни» обеспечивали удобный доступ к глубокой воде, поскольку стирать с топкого берега не всегда представлялось возможным. Там же, где берега были одеты в мрамор массивных набережных, деревянные плоты давали возможность одновременного доступа к воде большого количества прачек. Во многих местах города можно было видеть длинные ряды массивных чугунных колец, вделанных в стенки набережных специально для того, чтобы к ним крепились «купальни».
Шумилов посмотрел с набережной вниз: под его ногами, на плотах у воды работали всего две женщины. Обе были схожи обликом — маленькие, худощавые, быстрые в движениях, в самой что ни на есть убогой одежонке.
— Я прошу прощения, сударыни, — подал голос Шумилов, привлекая к себе внимание, — Кто из вас будет Евдокия Трембачова?
Женщины выпрямились, переглянулись, затем одна из них робко ответила «Я!»
— Имею дело до вас важное, — провозгласил Шумилов, — Касательно работы…
— Ну, ежели отстирать чего, то вы можете адрес назвать и оставить мешок с бельём либо у горничной… — заговорила женщина, но Шумилов не дал ей закончить:
— Стирка меня не интересует.
— Да? — удивилась Евдокия, — А что тогда?
— Давайте вы ко мне поднимитесь, и мы с вами спокойно потолкуем, чтоб не всю округу кричать, — предложил Шумилов.
Женщина, негромко уронила соседке «Глаш, последи за бельём» и живо поднялась на набережную. Алексей Иванович извлёк из кармана заранее заготовленный пятирублёвый билет и протянул его прачке: