Он любил Полю?
Догадывался, что у нее в подклети гости?
Она ему про них сказала?
Верила, что в черный час он ее защитит?
13.
Когда в Аннополе, за овином, трое евреев из саней уже были убиты и осталось убить только Полю, лейтенант Бранд обратился к полицейскому, которого не раз с ней видели:
– Стреляй.
Полицейский поднял винтовку. Сказал:
– Ich kann nicht, – и опустил ствол.
Бранд ждал.
Полицейский поднял винтовку – и опустил.
– А теперь можешь? – спросил Бранд и приставил полицейскому к виску пистолет.
14.
Люди из Аннополя рассказали об этом Полиной двоюродной сестре. Двоюродная сестра живет за старым дубом, у дороги в Плебанки.
Говорит она громко, пронзительно – оттого что глухая, а может, от волнения.
– Поднял винтовку и не смог!
– Три раза пробовал!
– Аж пистолет ему приставили: ну а теперь?!
– В третий раз только!
– В третий раз смог!
– Аж ему пистолет приставили!
– С третьего раза!
Кричит из-за дуба, через забор, ревматическая и корявая.
Швыряя слова, выкрикивает последние минуты жизни Аполонии Махчинской[135]. Последние минуты истории любви полицейского из Гамбурга.
1.
– Расскажите мне что-нибудь… – попросила я.
(Каждую встречу с читателями я так заканчиваю: “Расскажите историю…”)
В маленьком северном городке, неподалеку от Гамбурга, ко мне подошел мужчина средних лет. У него была светская улыбка и острый взгляд.
– Доктор Кляйнер, Исаак Нахумович, – представился он по-русски. – У меня для вас кое-что есть…
“Кое-что есть” звучало многообещающе. Как посул сделки с выгодной маржой. Однако доктор Кляйнер не с деловым предложением ко мне пришел. Он пришел со своей жизнью.
– Кое-что действительно интересное, мадам…
“Действительно интересное…”
Он давал понять, что история, которую я прочитала на авторском вечере, это еще пустяки… (История польки, спасавшей евреев, которую застрелил влюбленный в нее немецкий полицейский.)
Действительно потрясающей была лично его, Исаака Нахумовича Кляйнера, история.
2.
– Нахум, мой отец, был коммунист. Он родился и жил в Риге, в бедной многодетной семье. В бедной еврейской семье старший сын не мог не стать коммунистом, а отец был старшим сыном.
(Это звучало не слишком заманчиво. Я довольно много писала о еврейских коммунистах из бедных семей и вряд ли могла узнать что-то новое. Больше того: мне и не хотелось узнавать. Я слушала неохотно, не доставая авторучки.)
Началась война. Латвия стала советской республикой, Нахума Кляйнера назначили министром.
В сорок первом году Латвию захватили немцы. Русские, евреи и коммунисты уезжали в Россию. Поезда брали штурмом. Нахум Кляйнер узнал, что в Москву отходит последний эшелон. Добыл семь мест: для матери и всех братьев и сестер. Второпях отвез их на вокзал. Посадил в вагон и попрощался. Отхода поезда он ждать не мог – отправлялся на фронт.