Поезд стоял на перроне, на рижском вокзале.
Бабушка Ноэми, мать Нахума, сидела в вагоне и собиралась с мыслями.
Едут они в неведомое – думала бабушка Ноэми, – на край света, а она ничего не успела взять. Ладно постель, бог с ней. Ладно чайник. И даже три серебряные чайные ложечки, полученные в приданое от матери. Она не взяла самое главное: серебряные подсвечники, в которых ее мать, а потом она каждый шабат зажигала свечи.
Бабушка встала.
Сказала: “Все выходим”.
И они вышли. Все: бабушка и шестеро ее детей.
Пошли домой.
Завернули в белую полотняную салфетку два маленьких подсвечника и три чайные ложечки.
Вернулись на вокзал. Перрон был пуст.
С рижского вокзала в Россию ушел последний поезд.
3.
– И что? – догадливо перебила я доктора Кляйнера. – По дороге поезд разбомбило, пассажиры погибли. Ноэми и дети пережили войну, верно?
– Нет, мадам. Поезд доехал до Москвы. Пассажиры пережили войну. Бабушка Ноэми погибла вместе с шестью детьми и десятками тысяч других латышских евреев.
4.
Нахум Кляйнер вернулся с войны с высшими боевыми наградами и шрамами от ран. Дома он застал чужих людей. Они не знали ни его матери, ни братьев и сестер.
Он пошел к латышским соседям, но те про них ничего не знали.
Он хотел вернуться на фронт, но фронта не было. Был лес. Его направили в оперативные отряды, которые в лесах искали немцев и латышей-коллаборантов.
У латышей проверяли плечи. Если долго ходить с винтовкой на плече, от ремня остается заметный след.
Латышей со следами на плече отправляли в расход – под ближайшее дерево – или в лагерь.
Немцев выводили из леса. Их брили, чистили им ботинки, пришивали пуговицы к мундирам и вешали на телеграфных столбах на базарной площади, в центре города.
5.
Война закончилась. Немцы повешены, латыши отправлены в расход, пора было начинать обычную жизнь.
Нахум Кляйнер вернулся в Ригу. Женился, работал, растил сыновей.
После шестидневной войны в Израиле он принял решение эмигрировать. Паспортов ждали недолго, четыре года.
Упаковали вещи, сдали багаж и купили красные гвоздики.
Они не знали, где лежит бабушка Ноэми: в Саласпилском лесу, в Румбульском лесу или в Бикерниекском лесу.
Решили попрощаться с местами казни евреев во всех лесах. Охапку гвоздик поделить на букеты.
Накануне кто-то постучался в дверь. Незнакомая старая женщина в черном платке на голове, с черной клеенчатой сумкой в руке хотела поговорить с Нахумом Кляйнером.
Женщина представилась: во время войны, до того как в Риге устроили гетто, она жила по соседству с Ноэми Кляйнер.
Однажды вечером Ноэми выскользнула из гетто и пришла к бывшим соседям. Она сказала: “Нас убьют, но Нахум, мой сын, переживет войну. Отдайте это ему…”