Директор кладбища слушает и вздыхает. И это должно интересовать израильских евреев? Это для них важнее, чем крестики на ленте?!
Сестра Марии жила под Лодзью, в рабочем поселке.
Мать и Мария время от времени ее навещали, потому что по соседству жила гадалка. По будням она работала ткачихой, а в воскресенье гадала по картам. Мать о ней узнала от пани Амелии, курортной знакомой. Муж пани Амелии, офицер АК, был приговорен к высшей мере. Он ждал исполнения приговора, а ткачиха раскидывала карты.
– Тучи рассеиваются, – говорила она, – выглянет солнце, жди известия.
Пани Амелия возвращалась домой, и там ее ждало известие: мужа помиловали. Ткачиха говорила:
– У него изменился адрес, жди письма, – и приходило письмо, из очередной тюрьмы.
Мать была под большим впечатлением от этих предсказаний и как-то в воскресенье взяла с собой в Лодзь дочку. Дома у ткачихи не было ничего особенного. Вышитые коврики, свадебный портрет и карты на вязанной крючком скатерти. Дочка внимательно наблюдала за гадалкой. Ее не удивляло, что мужа пани Амелии приговорили к смерти. Она знала, что он невиновен, ну и что с того? Такой уж мир: невиновные всегда погибали. Ее интересовала хозяйка, которая большими сильными руками тасовала карты, клала колоду на стол и говорила: “Сними три раза”.
Умер Сталин.
Офицер АК вышел из тюрьмы и бросил пани Амелию.
Пани Амелия перестала заглядывать в будущее.
Мать и Мария заходили к ткачихе, а потом шли к сестре обедать. Перед дверью Мария на минутку останавливалась.
– Помни, – шептала матери, – она не знает.
Они доставали веделевские шоколадки и садились за стол.
Голубоглазый король бубен расстался с матерью.
Валет, у которого было доброе сердце, женился на Марии; через несколько лет он умер.
Визиты к гадалке становились все реже.
– Она не знает, – шептала Мария.
Имелось в виду свидетельство о крещении. Во время войны Мария взяла его у сестры, пообещав взамен продуктовые карточки. Свидетельство отдала матери. Не спросив, может ли отдать. Сестра сказала бы: “Это очень опасно…” А сейчас говорить глупо. Мать жива. Дочка жива. Есть обед.
Сестра умерла.
Мать умерла.
Племянники взрослые.
Племянники не знают.
– Пусть уж так и остается, – говорит Мария.
Дочь в синагоге, на балконе, среди женщин. Внизу, с мужчинами, сидит на скамье пан Абрахам. Он будет читать кадиш – ежедневно, целый год. Так полагается, когда умирает мать.
– Вы очень заняты, – снисходительно улыбался пан Абрахам дочке. – Вы не можете каждый день со мной молиться, но было бы прекрасно, если б иногда, в субботу…
– Вы здесь впервые, – заключают женщины на балконе.