– Стоп-стоп-стоп! – раздраженно выпалил старшина. – Не надо по третьему разу одно и то же… Ты вот что скажи. Ты когда в последний раз видел Фрола?
– Когда мы заехали на бэтээре под брюхо дохлого био. Потом нас обстреляли, и Фрол куда-то пропал.
– Сначала обстреляли, а потом пропал? Или сначала пропал, а потом обстреляли?
– Я не знаю, как точно было. Он сзади на броне сидел. Что-то рвануло, и я упал с брони. И Фрола больше не видел… А что, он не вернулся?
Гермес не ответил, медленно приглаживая ладонью свою щегольскую бородку. Рассказ Тимохи выглядел достоверно. И, в общем-то, не противоречил рассказу Фрола. Сначала парень участвовал в бою, затем убегал от автоматчиков, заблудился, потом наткнулся на стаю нео, удрал от них, переночевал в развалинах… Да, связно. Но были и неувязки. И даже, как показалось Гермесу, некоторые грубые нестыковки.
– Значит, говоришь, на вас напали капитолийцы? – с ленцой протянул старшина.
– Да.
– А с чего ты взял, что это капитолийцы? – Этот вопрос прозвучал, как удар плетки – быстро и хлестко. – Ты что, их раньше видел? Где? При каких обстоятельствах?
– Так это… – начал было Тим, но старшина его оборвал, выкрикнув: – Быстро отвечай! Ну?!
Тим аж вздрогнул.
– Так это… У меня в подсумке лежало… Нет сейчас подсумка.
– Где он?
– Караульные забрали. Там бумага лежала.
– Какая еще бумага?
– Я ее у мертвого капитолийца забрал. Там было написано, что предъявитель сего документа… переговоры какие-то… ну и подпись – Верховный Стратег Капитолия, Глава Когорты Избранных Якуб. Я и подумал, что это капитолийцы. А что, я ошибся?
Гермес проигнорировал вопрос. Но, нахмурившись, спросил:
– Значит, твой подсумок у караульных?
– Да.
– Проверим… А кто этого капитолийца, с бумагой который, убил?
– Я не знаю. Он мертвый валялся…
В дверь постучали.
– Кто там?! – рявкнул старшина.
Дверь открылась, и на пороге появился начальник службы охраны Степан.
– Прости, Гермес, что помешал. Но, – есаул многозначительно понизил голос, – есть срочная информация.
– Какая?
– Секретная.
Гермес с характерным прищуром взглянул на Степана, но ничего не сказал. Грузно поднялся с кресла и, обогнув стол, направился к двери. Лицо его было непроницаемо и угрюмо.
«Кажется, я пока нигде не прокололся, – подумал Тим. – В чем ему меня обвинить? В том, что я сбежал с места боя? Он сам понимает, что я очутился в безвыходном положении… Правильно я сделал, что соврал. Если бы я сообщил, что меня спас нео, он бы подумал, что я свихнулся. Или заподозрил бы, что я что-то скрываю. Кто же в такое поверит… Жаль, я не знаю, кто остался в живых из маркитантов. И остался ли вообще…»