Однако любая «конструкция» с высшей точки зрения — при осознании того, что разрушающийся, превращающийся в ничто («ад», Нифльхейм, Аид, питри–яна, т. е. путь растворения в «демоне» племени) организм ничто не может забрать с собой —бесполезна, если она означает желание быть чем–то другим(«Anders–sein–Wollen»), если она не продолжает более глубокую волю, являющейся причиной определённого рождения, которую нельзя вытеснить временным и произвольным, принятым в определённый момент земного существования решением. Напротив, если человек реализует свою собственную природу, то это приводит к согласию собственно человеческой, преходящей воли с соответствующей сверхчеловеческой волей; он «вспоминает» себя, восстанавливает связь с принципом, который, находясь по ту сторону рождения, также стоит выше смерти и всей временной обусловленности; поэтому, согласно древнеарийской точке зрения, дхарма связывается с «божественным». При этом дхарма — собственная природа, долг, верность, связь с кровью, расой и кастой — связана с чувством происхождения издалека, и посему означает не ограничение, а освобождение. При возведении к этому традиционному мировоззрению основные мотивы расового учения получают также и трансцендентное и духовное подтверждение, и возражение, ссылающееся на рождение как случайность или судьбу, теряет смысл.
На это, пожалуй, ещё можно возразить следующее: во–первых, в жизни выделение типов практически никогда не заходит так далеко, чтобы подтвердить принцип дхармы; и, во–вторых, нет никакого объяснения тому, почему определённые человеческие типы кажутся расщеплёнными и обременёнными глубокими противоположностями, откуда не все могут представлять «свой собственный тип» и чувствовать себя всегда «дома». Для преодоления этих последних трудностей можно добавить ещё несколько слов.
Здесь мы тоже будем исходить из той мысли, что всё, проявляющееся в этом мире, является отражением существующего в другом мире. Люди не равны не только как расовые типы, но и в том смысле, что они вовсе не являются унифицированными и «отлитыми по одной форме». Существуют истерики, маргиналы, люди, которые не знают, чего они на самом деле хотят. Эти случаи частично можно объяснить из уже упоминавшейся древнеарийской точки зрения на личные решения, ведущие в «ад», а частично из признания соответствующих преджизненных состояний. Наряду с центральной, определяющей волей к воплощению вступать в игру также могут и другие, более слабые силы. Конечно, решающей является центральная воля, и в земном человеческом проявлении ей соответствуют склонности, кажущиеся более судьбоносными и незыблемыми, чем все остальные, т. е. всё, что связано с физической и биологической расой и материальной и обусловленной природой данностью. Что касается других, более слабых сил — т. е. сил, которые не могут иметь решающего значения в этом отношении, то они, так сказать, разрываются; их область проявления может быть только психической, соответствующей душевному, произвольному, эмоциональному, воображаемому — области, которая не так ясна и не так твёрдо определена, как область физического и расового.