Идея сверхъестественной власти, обнаруживаемой в победе или в чудотворной добродетели, также и во времена, которые, как время Филиппа Валуа, уже принадлежат «современной» эпохе, не отделяется от традиционной идеи истинной и законной королевской власти. [45] И если не принимать во внимание реальное уравнивание людей, то всё же остаётся идея, что «то, что привело к такому почитанию королей, было преимущественно божественными добродетелями и силами, которые были только у них, но не у других людей». Жозеф де Местр пишет: «Бог в буквальном смысле назначает королей. Он подготавливает королевские роды; он позволяет им развиваться в облаке, окутывающем их происхождение. Наконец, они выступают, увенчанные славой и честью; они занимают трон, и это самый сильный знак их законности. Они восходят на престол самостоятельно, без применения силы и без переговоров. Здесь господствует определённое великолепное спокойствие, которое нелегко описать. Законная узурпация — это точное выражение кажется мне (если оно не слишком смелое) подходящим для обозначения этого вида происхождения, которому время быстро даёт посвящение» [46] .
Der sakrale Charakter des Königtums //Deutsches Adelsblatt, 4 марта1933 г.
МИСТЕРИИ ГРААЛЯ И ИМПЕРСКАЯ ИДЕЯ
Во всех великих традициях древности, и, прежде всего, в индоевропейской, в той или иной форме вновь и вновь повторяется представление о могущественном повелителе мира, о власти над великой империей; о месте со значением полюса, оси, неизменного центра в высшем смысле, образно представляющегося как твёрдая земля посредине жизненного океана, как священный, неприкосновенный край, как светлая или «солнечная» страна.
При этом метафизические смыслы, символы и смутные воспоминания сводятся к одному–единственному: идее олимпийской королевской власти и небесного порядка. Традиционный принцип звучит так: «Тот, кто господствует в силу (небесной) добродетели, подобен Полярной звезде. Неизменно он находится на своём месте, в то время как вокруг него вращается всё другое» (Конфуций).
Надо всем возвышается идея властителя мира, осознаваемого как cakravartо: царя царей, неподвижно вращающего колесо империи. Его действие, невидимое, как действие ветра, выражается так же судьбоносно, как и силы природы. В тысяче форм и в самой тесной связи с представлением о северной, гиперборейской стране прорывается символика и аналогия середины, постоянства: остров, вершина горы, солнечный замок, хранимая страна, белый остров, или, соответственно, сияющий остров, двор героев. «Ни по земле, ни по воде святая страна недосягаема» — сообщает эллинское предание. «Только полёт духа ведёт туда» — шепчет дальневосточная традиция. Другие тексты говорят о таинственной магнетической горе, в которой попавшие туда приходят к духовному просветлению. Иные труды снова рассказывают о солнечной стране, из которой происходят символические образы, получавшие королевский сан среди не имеющих господина народов. Это также остров Аваллон, т. е. остров солнечного бога Аполлона, у кельтов называемого Абаллун. О легендарных божественных расах — таких, как Туата де Дананн, прибывших из Аваллона, также говорится, что они происходят «с неба». Эти Туата принесли с собой из Аваллона несколько таинственных предметов: камень, обозначающий законных королей, копьё, меч, сосуд, «бесконечно дарующий пищу», т. е. вечно продолжающееся питание, «дар жизни». Все эти предметы принадлежат и более позднему сказанию о Граале.