— Мне пора…
— Угу, — сцедив зевок в кулак, я поднялась следом, по уже устоявшейся традиции намереваясь проводить байкера до дверей. Игнорируя жуткое желание попросить его остаться, так и подтачивающее изнутри мою уверенность в том, что между нами нет ничего, кроме приятельских отношений.
Немного странных, конечно, учитывая, вольности, которые порою позволял себе Ромыч. Но всё же не более, чем дружеских, да.
Дёрнув себя за кончик косы, я стояла в коридоре, прислонившись плечом к стене и смотрела, как нехотя собирается мужчина, шнуруя ботинки и застёгивая неизменную кожаную куртку. Кощей, словно издеваясь, делал всё нарочито медленно, хмуря брови и кусая губу. А потом, выпрямившись, всё-таки заговорил:
— Варь, тут такое дело… У Цепеша новоселье, вся банда в сборе будет. Придёшь?
— А я что, член банды? — удивлённо моргнула, с трудом, но вспомнив, что такое милое прозвище носил Владислав Алёхин. Старший брат владельца клуба, блестящий юрист и на диво желчная личность, тоже не сумевшая устоять перед обаянием моего чада.
Впрочем, Маня всегда была такой. Маленьким, позитивным солнышком, притягивающим к себе всех и вся. Так что не удивительно, что даже чёрствое сердце истинного графа Дракулы не осталось равнодушным к большим карим глазам малышки.
— Почти, — мимолётная чуть печальная улыбка только подстегнула моё любопытство, так и не прояснив ситуации. А Ромыч лишь вздохнул, подойдя ко мне и осторожно погладив большим пальцем мой подбородок, вынуждая поднять голову и заглянуть в тёмные глаза. — Но никто из нас не будет против, если станешь полноправным членом нашего безумного семейства. Никто. И я тоже.
Я удивлённо моргнула, глядя на него широко раскрытыми глазами. И пропустила тот момент, когда воспользовавшийся повисшей паузой Кощей склонился ниже, закрывая мне рот поцелуем. Нежным, мягким, почти робким. Но таким… Настоящим…
Наверное, я всё-таки влюблённая дура. Наверное, мне стоило бы отстраниться, ударить его, отказаться. Сделать хоть что-то из того многообразия вариантов, что я успела передумать за эти недолгие секунды промедления. Но я не сделала ничего.
Разве что закрыла глаза, обнимая его за талию и возвращая поцелуй. Такой же осторожный, такой же чуточку трепетный и неловкий. Только не менее сладкий, щемящий, отзывающийся в душе лёгким трепетом искристого, подзабытого счастья, разливающийся теплом по телу.
И это ощущалась как самая правильная вещь в мире, как единственное верное и важное сейчас. Прижаться крепче, глотать стоны, разделять одно на двоих дыхание. Зарываться пальцами в волосы на затылке, вставать на носочки и в кои-то веки, спустя долгие четыре года чувствовать себя живой, желанной… Нужной, необходимой как воздух. Плевать, если это не так, плевать если это самообман.