Одна не смогу…
— Заходите, — дверь распахнулась, не оставляя времени на побег. Я медленно поднялась, пропуская вперёд Андрея и его адвоката, окинувшего меня нечитаемым взглядом, в котором мне почудилась доля сочувствия и вины, тут же сменившаяся лёгкой, вежливой улыбкой профессионала. Следом поспешил Лектор, бросив куда-то за спину недовольный взгляд. И я уже собралась, юыло, сделать шаг вперёд, когда меня схватили за руку, дёргая назад.
— Всё будет хорошо, веришь? — тихий, такой знакомый и такой родной голос. Крепкие объятия, душившие своей заботой, топившие в своей уверенности. Мягкая кожа чёрной куртки, пропахшая ветром, бензином и свободой, причудливо смешавшейся с любимым одеколоном финансиста. Холодные ладони обжигали кожу сквозь ткань одежды, но я захлёбывалась этими ощущениями, чувствуя, как та самая, взращённая им надежда вновь крепнет в душе, давая силы шагать дальше. И, привстав на цыпочки, коснулась губами его обветренных губ, позволив себе эту маленькую нежности, прежде, чем вывернуться из родных объятий и пройти в зал заседания под укоризненный взгляд охранника.
Дверь закрылась с глухим стуком, отрезая Кощей от меня. Но зная, что он там, что он всё-таки пришёл, я подошла к раскладывающему бумаги Лекторы уверенная в том, что пока мы боремся, всегда есть шанс на победу.
Как бы пафосно это не звучало.
— Улыбайся, мы ещё повоюем, Варь, — тихо шепнул мне Алексей, сжав на мгновение мои пальцы.
— Обязательно, — так же тихо шепнула, выдержав презрительный взгляд бывшего супруга. И поднялась, услышав сухое, безэмоциональное:
— Встать, суд идёт!
«Всё будет хорошо…» — звучало рефреном в мыслях. И я отчаянно сцепила руки в замок, стискивая собственные пальцы, стараясь в это поверить.
Сам процесс в памяти почти не отложился. Так, обрывки, редкие эпизоды, складывавшиеся в странную на первый, да и на второй взгляд картину. Владислав действовал до зубного скрёжета логично, совершенно невозмутимо, спокойно и профессионально. Он вызывал одного свидетеля за другим, задавал чётко сформулированные, совершенно определённые вопросы, приводил железные доводы и неопровержимые, на первый взгляд, аргументы. Алёхин-старший ловко манипулировал всем фактами и доказательствами, в том числе теми, что приводил Ярмолин, с каждым словом всё больше входивший во вкус.
И чем больше я слушала, чем больше смотрела на их противостояние, тем сильнее становилось ощущение, что что-то не так. Словно я делаю гравировку на полотне украшения. Раз за разом прохожусь по одному и тому же месту, в попытке довести рисунок до совершенства. Но каждый раз меняю угол, инструмент, направление, силу нажима…