Ровно до того момента, пока в итоге не получится что-то совершенно другое, слишком уж отличное от выбранного мною рисунка. И слушая неторопливую, полную лёгкой, едва различимой насмешки речь Владислава, я почему-то очень чётко поняла смысл одной, когда-то обронённой кем-то фразы. «Всё, что вы скажите, может и будет использовано против вас», тогда прозвучало как шутка, сейчас казалась суровой реальностью, наконец-то получившей своё настоящее воплощение.
Нет, знаменитый в узких кругах граф Дракула ничего не делал, кроме своих прямых профессиональных обязанностей. Вот только фраза тут, комментарий там, случайно оброненные свидетелем слова, на которые адвокат ненавязчиво концентрировал внимание судьи. Факты вдруг меняли свой окрас, выставляя моего бывшего супруга не в лучшем свете. Цепеш, как ловкий фокусник-иллюзионист отточенным жестом раскладывал карты-информацию так, как ему это было нужно, при этом ни капли не отступив от договора, честно выполняя условия сделки и не нарушая адвокатскую этику.
И чем дольше длилось заседание, тем крепче становилась моя уверенность в том, что Владислав Алёхин действует исключительно в соответствии с собственным планом. Как этого не заметил тот же Лектор, по идее знакомый с ним куда дольше, я даже не представляю. Впрочем…
Глянув на начавшего своё выступление в прениях Алексея, я только нервно заправила прядь волос за ухо, усмехнувшись. Кажется, кое-кем завладел истинный охотничий азарт. Да такой, что байкер сейчас не заметил бы даже муху размером со слона, пролетевшую прямо у него под носом. О чём эта самая «муха» была прекрасно осведомлена, как мне кажется.
Уставший, бесстрастный голос судьи объявил о том, что она удаляется для принятия решения. Секретарь протараторила заученные до автоматизма фразы и объявила, что все свободны на ближайшие полчаса точно. И переговариваясь в полголоса, народ двинулся в сторону выхода из зала, намереваясь провести свободное время с пользой. Меня вывел Лектор, крепко вцепившись в локоть и заставляя переставлять ноги в принудительном порядке. А уже на выходе, прямо около дверей, с чистой совестью сдал меня на руки Кощею, успевшему к тому моменту протоптать и без того вытертый ковёр до основания.
Костин вопросов задавать не стал, просто обнимая меня и утыкаясь по благоприобретённой привычке носом мне в волосы. Я спрятала озябшие пальцы под курткой байкера, которую тот так и не снял, и прижалась щекой к его груди, закрывая глаза и слушая мерное биение родного сердца. Держать себя в руках было сложно, бороться дальше ещё сложнее, но я честно старалась, позволяя себе слабость только вот так, рядом с Ромкой. Зная, что на него можно положиться и что он сможет меня защитить.