— Да я… Может, еще можно…
— Что? — не сводил с него Петр тяжелого взгляда.
Иван Захарович встал. Руки его тряслись, колени ходили ходуном.
— Господи! Господи! — твердил он дрожащими губами, поднимая руку, чтобы перекреститься на Петра.
— Нет! — закричал Петр. — Нет! — И запустил тарелкой в Ивана Захаровича, а ложкой в мальчика. — Вон отсюда! Убью! Вон!
Мальчик убежал сам, а Ивана Захаровича пришлось вытолкать взашей.
После этого Петр лег лицом вниз на кровать и окаменел. В сумерках пришла вчерашняя серенькая девушка Маша.
— Чего ж вы? — сказала. — Сами замуж позвали, а сами чего-то пропали. А я жду.
Петр поднял голову.
— Замуж? — спросил он нехорошим голосом.
— Ну.
— Что-то молода ты очень. Тебе точно восемнадцать?
— Ну, без двух месяцев, — созналась Маша. — Пока заявление подадим, туда-сюда, как раз восемнадцать будет.
— То есть сейчас ты несовершеннолетняя еще?
— Два месяца, говорю…
— Это замечательно, что ты несовершеннолетняя, — сказал Петр, поднимаясь. — Это очень даже замечательно!
Одной рукой он приподнял ее и бросил на постель.
Другой рукой сорвал одежду с нее.
Упал на нее — и она закричала от страха.
И еще раз закричала — от боли, наверное.
И еще раз закричала — не так, как раньше, и непонятно от чего.
— И пусть теперь меня судят, — сказал Петр, вставая.
Маша приподнялась, загораживаясь руками, и спросила:
— За что?
Словно проснулась в жилах Петра гнойная кровь отца: он запил и пил без просыпу, затевая драки, от которых, впрочем, все уклонялись, орал, шляясь по улицам, хулиганские песни, слов которых не знал. У него был запас денег, он копил на мотоцикл, чтобы ездить в лес и догнать волкозайца, если увидит. А человек, пропивающий деньги, один не останется, к нему вскоре присоединились двое: Дмитрий Грибогузов по кличке от фамилии — Грибогуз и Павел Ильин, тоже с кличкой и тоже от фамилии, сами понимаете, Илья. С Грибогузом Петр еще в школе учился, а Илья был человек, взявший на себя роль, которую когда-то исполнял Максим Салабонов: роль злейшего всеполынского пьяницы.
— Будете мои апостолы! — сказал им Петр.
Илья кивнул, поглядывая на бутылки в карманах Петра, и Грибогуз кивнул, потому что он был из тех как раз людей, кто за компанию утопится. Нет, в самом деле. Семейный, работящий, добрый, с одним только недостатком: куда поманят, туда и пойдет. До удивительного бывало. В день свадьбы, например, торопился с утра в парикмахерскую стричься, в парикмахерскую при вокзале, глядь — из окна поезда его дружок армейский руками машет, ртом кричит: «Грибогузина! Ай да встреча! Куда бежишь?»