— Ты прав. У меня нет никакого права отправлять Келлера в его комнату из-за того, что он требовательный ко мне, как маленький избалованный засранец.
— Не называй его избалованным засранцем.
— Если это выглядит, что он ведет себя, как избалованный засранец, и говорит так, то это так и есть.
— Ты не могла просто сделать ему гребаные блины?
— Ты сейчас издеваешься надо мной? — зашипела я, сделав шаг вперед. — Я не против сделать Келлеру блины! Если бы он попросил, я бы, вероятно, сказала: «Конечно, милый, ты хочешь немного шоколадной крошки в них?» Но он не просил, он потребовал блины.
— Ему четыре.
— Ему пять. И он не должен так разговаривать со старшими.
— Ты раздуваешь из мухи слона, — сказал он пренебрежительно и отвернулся к кофейнику, чтобы заполнить свою чашку.
— То есть, это нормально, что он бьет меня? Вот к чему ты клонишь? Давай ему то, что он хочет, чтобы он не устраивал огромную истерику?
— Я сказал ему, что он не должен тебя бить, вот почему он в своей комнате сейчас.
Я тяжело осела на стул за столом и опустила уставший взгляд на руки. Шейн не слышал меня. Он был так чертовски озадачен своей собственной важностью, что даже не слышал, о чем я говорю.
— Что ты делаешь дома?
— Ушел пораньше, так как это пятница, и нет дел, — ответил он, садясь напротив меня за столом.
— Хорошо, ну, я хочу попрощаться с Келлером перед уходом, — я устало встала из-за стола.
— Нам нужно поговорить. У тебя есть пару минут перед уходом?
— Да. Дай мне сначала проверить Келлера, — ответила я, повернувшись к лестнице.
Я ненавидела лестницы, казалось, что они насмехались надо мной и моим недостатком энергии.
Когда дошла до комнаты Келлера, он спал на изножье кровати. Должно быть, истерика вымотала его, или он истерил, потому что был уставшим. Боже, я скучала по сладкому маленькому мальчику, который думал, что я — Божий дар.
— Он спит, и это именно то, что я сделаю, когда доберусь домой, — проинформировала я Шейна, когда вернулась на кухню.
— Выглядишь так, будто потеряла в весе, — сказал он вдруг.
— Вероятно, так и есть. О чем ты хотел поговорить?
— Ты сможешь остаться с детьми, пока я буду на боевом задании? — спросил он нервно.
— Немного поздно спрашивать. Что если бы я сказала «нет»? У тебя три недели, Шейн.
— Ты говоришь: «нет»?
— Конечно, нет, но нам нужно обсудить кое-что еще.
— Что еще? — Он перекатывал свою кружку между ладонями, и, казалось, я не могла отвести взгляд от его вида. Его длинных пальцев... нет, я не буду думать об этом. — Я выделил деньги, которые будут поступать на твой счет, пока меня не будет, на оплату счетов, продукты и тому подобное. Я всегда могу изменить...