Вернувшись к миссис Кео, Эйлиш обнаружила на полуподвальной двери новый замок, пришлось войти в дом через парадную дверь. Миссис Кео сидела на кухне с мисс Мак-Адам, решившей не идти на танцы.
– В будущем стану держать нижнюю дверь на запоре, – сказала миссис Кео – так, точно обращалась она к одной лишь мисс Мак-Адам. – Никогда же не знаешь, кто через нее может пролезть.
– Вы очень благоразумны, – сказала мисс Мак-Адам.
Пока Эйлиш готовила себе ужин, миссис Кео и мисс Мак-Адам вели себя так, будто она была бестелесным призраком.
Мать написала о том, как ей одиноко, сколь долгими сделались дни и тяжкими ночи. Писала, что соседи то и дело заглядывают к ней, а после чая приходят и другие люди, но ей не о чем разговаривать с ними. Эйлиш отправила матери несколько писем, пересказав все свои новости: о появлении в «Барточчис» и других магазинах Фултон-стрит летней коллекции, о подготовке к майским экзаменам, о том, как усердно она занимается, потому что, сдав их, получит диплом бухгалтера.
О Тони она в письмах ни разу не упоминала и теперь думала, что мама могла найти, убираясь в комнате Роуз, ее письма и прочесть их, а могла и получить в руки те, что хранились сестрой на работе. С Тони она виделась каждый день, иногда встречалась с ним у колледжа и ехала на трамвае и позволяла проводить ее до дома миссис Кео. После ночи в ее комнате между ними все изменилось. Эйлиш чувствовала, что он точно успокоился, с готовностью принимает ее молчание, что не пытается больше произвести на нее впечатление, реже шутит. И каждый раз, увидев, как он ждет ее, Эйлиш понимала, насколько теперь они ближе друг другу. А когда они целовались или просто случайно соприкасались, идя по улице, вспоминала ту ночь.
Едва выяснилось, что она не беременна, мысли об этой ночи начали доставлять Эйлиш удовольствие, особенно после еще одной встречи со священником, который хоть и выражался обиняками, но сумел внушить ей, что при всей неправильности случившегося понять то, что произошло между ней и Тони, не так уж и трудно. Может быть, Бог подал им таким образом знак, что они должны подумать о супружестве и о детях. Разговаривать с ним во второй раз было гораздо легче, и Эйлиш почувствовала искушение поведать ему всю свою историю и спросить, что ей делать с матерью, чьи письма звучали все печальнее, слова, порой почти неразборчивые, как-то странно разбредались по странице, однако Эйлиш ушла, ничего священнику не сказав.
В одно из воскресений, после мессы, Эйлиш, выходя с Шейлой Хеффернан из церкви, увидела отца Флуда – по своему обыкновению, он прощался с прихожанами на ступенях; заметив ее, священник отвел взгляд, отступил в сторону и оживленно заговорил с компанией женщин. Эйлиш постояла, ожидая, когда он освободится, однако отец Флуд повернулся к ней спиной и торопливо удалился. Эйлиш тут же решила, что с ним успела поговорить миссис Кео, а потому нужно повидаться с отцом Флудом, и как можно скорее – пока он не проделал что-то непоправимое, например, не написал о ней маме. Хотя что ему сказать, представления она не имела.