Ко времени, когда официант принес ей желе с заварным кремом, в столовой и вовсе никого не осталось. Эйлиш подумала, что, поскольку другой столовой третьего класса на судне нет, Джорджина, надо полагать, сумела затесаться в ресторан первого или второго, хоть это, наверное, и непросто. Так или иначе, ни бара, ни салона третьему классу не полагается, и ей остается лишь вернуться в каюту и устроиться на ночь. Она устала и, хочется верить, сможет заснуть.
Войдя в каюту, она решила почистить зубы и умыться на ночь, но обнаружила, что пассажиры соседней каюты заперли дверь. Наверное, решила Эйлиш, кому-то из них понадобилась уборная, и постояла, ожидая, когда этот «кто-то» закончит и дверь отопрет. Она прислушивалась, но не слышала ни звука, только рокот двигателя, достаточно громкий, чтобы заглушить любой шум в уборной. В конце концов она вышла в коридор, помаялась немного у соседской двери, однако из-за нее тоже никакие звуки не доносились. Может быть, погадала она, там все уже спят, – и прошлась по коридору в надежде, что появится Джорджина. Уж ее попутчица, думала Эйлиш, мигом сообразила бы, что делать, как и Роуз или мама, – да и как мисс Келли, лицо которой на миг всплыло в ее сознании. А вот она об этом никакого понятия не имеет.
Спустя какое-то время она легко постучала в дверь соседей, а не получив ответа, ударила посильнее, костяшками, – вдруг ее не услышали. Ответа все равно не последовало. Поскольку лайнер был заполнен и поскольку в столовой, которая сейчас наверняка закрылась, никого не было, Эйлиш полагала, что все пассажиры сидят по своим каютам, некоторые могут даже и спать. Возбужденная и обеспокоенная, она вдруг поняла, что ей нужно не только умыться и почистить зубы, но и опорожнить мочевой пузырь и кишечник – и как можно скорее. Она вернулась в свою каюту, подергала дверь уборной. По-прежнему заперто.
Эйлиш снова вышла и направилась к столовой, нужда ее становилась все более настоятельной, однако найти уборную не удавалось. Она попробовала подняться двумя маршами лестницы на палубу и обнаружила, что ведущая туда дверь тоже заперта. Прошлась по множеству коридоров, надеясь обнаружить в конце хоть одного из них ванную комнату или туалет, – ничего, только шум двигателя и рывки, которыми лайнер устремлялся вперед, рывки, заставлявшие ее хвататься, чтобы сохранить равновесие, за перила лестницы.
Положение становилось отчаянным. Если туалет не отыщется, ей долго не продержаться. Она еще раньше заметила, что в каждом из концов ее собственного коридора имеется по маленькой нише для хранения ведер, швабр и щеток. И сообразила: раз она никого до сих пор не встретила, можно укрыться в одной из них и никто ее, если повезет, не заметит, – и направилась к нише, находившейся справа от ее каюты. В ведре было немного воды – уже хорошо. Она торопилась, старалась облегчиться как можно скорее, не высовываясь из ниши, – тогда, если в коридоре появятся люди, они ее не заметят, разве что совсем уж близко пройдут. Закончив, она подтерлась мягкой шваброй и на цыпочках вернулась в каюту, все еще питая надежду на возвращение Джорджины, которая найдет способ разбудить соседей, чтобы те отперли дверь ванной комнаты. Пожаловаться на них судовым властям, думала Эйлиш, нельзя, они могут связать ее с тем, что несомненно обнаружат в ведре завтра утром.