Макрон не останавливался и добежал до своей центурии. Гвардейцы уже выстроились в каре, и он дал команду идти. Римляне медленно двинулись прочь от огня, а враги то и дело набрасывались на них, ударяя копьями и обмениваясь с гвардейцами ударами, прежде чем отскочить, чтобы не попасть под копья гвардейцев.
Тем временем огонь разгорался, пожирая сухую траву. Римляне и бунтовщики продолжали сражаться, одновременно пытаясь уйти от пожара. Центурия Порцина была вынуждена остановиться, когда огонь преградил путь гвардейцам. Бунтовщики напирали, пытаясь оттеснить римлян к огню, и гвардейцы начали медленно отступать. На глазах у Макрона центурия разорвала строй, и римляне обежали очаг пожара по одному и небольшими группами, стараясь прикрывать друг друга. Самая большая группа собралась вокруг центуриона и штандарта, и они начали пробиваться через нестройные ряды бунтовщиков.
К треску и гулу огня добавились вопли и крики зовущих на помощь раненых, которые остались лежать в траве. Огонь распространялся, и они начали сгорать заживо. Но в этой отчаянной битве в свете пожара и клубах дыма шансов на спасение у них не было. Большая часть центурии Порцина присоединилась к остальным центуриям. У самого центуриона на лице была ярость, когда он довел основной отряд до центурии Макрона.
– Молодец, Порцин! – приветствовал его Макрон. – Штандарт сохранил. Вы старались.
Порцин оглянулся на знаменосца и лишь кивнул.
– А остальные?
– Большая часть спаслась. Но мы еще не выбрались.
В бархатной темноте кружились искры, они падали и поджигали траву то тут, то там. Поле постепенно превращалось в море огня. Макрон несколько успокоился, видя, что бунтовщики, осознав масштаб опасности, тоже побежали прочь от пожара. Гвардейцы же постепенно вышли из опасной зоны, не нарушая строй, и двинулись к селению, расположившемуся на холме неподалеку. Некоторые бунтовщики, наиболее упрямые и отважные, шли следом за римлянами, пытаясь атаковать их на расстоянии, бросая камни руками и из пращей, но большая их часть растворилась в темноте.
Первая центурия начала подниматься на холм, к воротам селения, и Макрон обернулся, глядя на пожар на месте лагеря. Гул огня стал тише, но в ночи звучали пронзительные крики раненых и попавших в огонь, холодя сердце. Пусть это и были по большей части крики врагов, Макрон ощутил жалость. Никто не заслуживает такой смерти.
А затем он поглядел на селение, раздумывая, что сталось с Катоном. Кони все так же стояли у ворот, их держали в поводу воины конного отряда, но ни префекта, ни основной части отряда, вошедшей в поселение, не было. Макрон почувствовал, как ему сдавило живот от тревоги. Что же еще уготовил рок для второй когорты преторианской гвардии?