– Где, во имя Гадеса, вся остальная когорта? – резко спросил Крист, обхватив руками колени и слегка раскачиваясь вперед-назад. – Сколько еще нам тут сидеть, прежде чем они разделаются с этими ублюдками на крышах?
Катон сидел у колеса телеги, поджав ноги. Одной рукой он держал лямку щита, лежащего на земле рядом. Другую он положил на рукоять меча, медленно крутя ею туда-сюда.
– Не стоит этого делать, командир, – сказал Метелл, кивая в сторону меча. – Острие тупится.
– Что? – спросил Катон, поднимая взгляд, и кивнул. – А, да.
Он стер грязь с кончика меча и убрал его в ножны. В центре селения ненадолго стало тихо. Римляне были в укрытии, и враги поняли, что нет смысла тратить силы и камни.
– Где же наши? – пробормотал Крист.
– У когорты свои дела есть, – тихо ответил Катон. – Уверен, центурион Макрон придет к нам сразу же, как выручит фуражиров. Это вопрос времени. А до того, трибун, был бы тебе благодарен, если бы ты держал свои сомнения при себе. Давая хороший пример рядовым.
Крист возмущенно поглядел на него.
– Я никогда не хотел быть воином.
– Тем не менее, ты носишь форму и получаешь жалованье от императора. Ты сам это выбрал. Как и все остальное в твоей жизни.
На лице трибуна мелькнуло беспокойство, и он сглотнул.
– Что ты хочешь сказать, командир?
Катон не ответил ничего. Ему очень хотелось воткнуть в этого человека меч и провернуть. Но сейчас неподходящее время и место для конфликта, не имеющего отношения к нынешней ситуации. Это можно сделать потом, когда – если – они выберутся из этой ловушки.
– Только то, что сказал. Мы все несем ответственность за выбор, который делаем, трибун. Ты выбрал быть воином. Выбрал принять звание трибуна. А теперь платишь должную цену за это. Понял?
Крист задумался, а затем кивнул.
– Хорошо. А теперь держи свои страхи при себе и сделай так, чтобы воины, которыми ты командуешь, имели такого командира, какого они заслуживают.
– Да, командир.
Катон оглядел остальных. Кроме него, Криста и Метелла, здесь был центурион Пульхр, который сидел, мрачно сложив руки на груди. Восемь человек из обоза и основная часть конного отряда. Всего двадцать восемь. Трое погонщиков ранены. Все они сгрудились между двумя телегами, закрывшись щитами с боков и сверху, чтобы защититься от камней и снарядов пращников. Темнело, площадь погружалась во мрак. Время от времени перекрикивались бунтовщики, но в воздухе повисло напряжение, выводя Катона из равновесия. Особенно из-за того, что он понятия не имел, как дела у Макрона и остальной когорты. Раненые мулы продолжали реветь, и это тоже действовало на нервы Катону.