– Базик, командир.
– Хорошо, спроси Базика, забрали ли бунтовщики с собой слитки, когда ушли с рудника.
Пленник поглядел на него с искренним недоумением, когда Цимбер перевел вопрос. Что-то пробормотал и потряс головой.
– Говорит, что ничего не знает о слитках.
Катон прищурился, жестко глядя на пленника. Тот мгновение смотрел ему в глаза и отвел взгляд.
– Я ему не верю…
Положив кинжал на стол, префект протянул руку и взял кляп. Заткнув рот Базику, он крепко завязал полоски ткани у него на затылке, а затем поднес кинжал к лицу пленника. Базик вздрогнул.
– Я тебе говорил, что будет, если ты мне солжешь, – прорычал Катон. – Гляди же.
Схватив связанные руки Базика, он прижал их к столу левой рукой, а затем приставил лезвие кинжала к мизинцу пленника чуть ниже сустава. И резанул. Базик начал корчиться и попытался кричать от боли, но из-под кляпа вырвался лишь приглушенный визг. Лезвие дошло до кости. Катон нажал сильнее и начал пилить. Кость сломалась с глухим хрустом, и палец отскочил в сторону. Из раны хлынула кровь, у пленника закатились глаза и дернулась грудь. По краям кляпа брызнула рвота.
– Твою мать, – тихо выругался Катон, положив кинжал, и поспешно развязал кляп. Рвота хлынула изо рта пленника, его тело затряслось от кашля. Катон опрокинул его на бок и дождался, пока прекратится рвота. Базик судорожно дышал, стиснув зубы. Катон вспомнил мертвую девушку из борделя, и ее образ лишил его какой-либо жалости к пленнику.
– Скажи ему, что в следующий раз большой палец отрежу. Потом остальные, а напоследок член ему отрежу.
Лицо пленника перекосилось от боли и страха, но он сумел поглядеть в глаза Катону и глубоко вдохнул, прежде чем ответить.
– Клянется, что говорил правду. Ничего не знает о слитках. Работал в тоннелях, никогда не разговаривал с плавильщиками. Ничего не знает, что стало с серебром. Когда Искербел и его люди уходили, они ничего с собой не взяли. Клянется жизнью своих родных, что говорит правду. Умоляет тебя больше не резать его.
Катон мгновение смотрел на пленника, внимательно рассматривая выражение лица и глаз и пытаясь уловить признаки неискренности.
– Хорошо, я ему верю…
Базик понял смысл слов римлянина и обмяк, немного успокоившись.
– Сколько человек Искербел оставил охранять рудник и заложников?
– Двадцать человек и столько же рабов, которые остались, чтобы грабить поселение.
– Таких же, как он, а? Грабителей, убийц и насильников, – сказал Катон и плюнул в пленника. А затем рассказал Цимберу о том, что увидел.
– Можешь быть уверен, они точно так же поступили с твоими друзьями и родными в Астурике. Тебе стоит подумать об этом прежде, чем умолять меня бежать в Тарракон, поджав хвост. Будь я на твоем месте, Цимбер, я бы не успокоился, пока бы не отомстил тем, кто убил моих родных. Не считал бы себя мужчиной, если бы сбежал, не воспользовавшись шансом отомстить.