Макрон стоял в паре шагов впереди гвардейцев, держащих в руках инструменты. На нем не было доспеха, только туника, калиги и пояс с мечом. Лицо и руки с ногами он вымазал смесью пепла и жира, так, чтобы они не были видны в темноте.
– Центурион Макрон, – прошептал Катон. – Если бы я не знал, что ты здесь, то ни за что бы тебя не увидел.
– В том и смысл, командир, – ответил Макрон, ухмыльнувшись, и белые зубы едва блеснули на черном овале его лица.
– Ты и твои воины готовы?
Макрон кивнул в сторону группы из двадцати человек, слегка в стороне от остальных. На них тоже были только туники и пояса с мечами.
– Они готовы, командир.
– Центурион Секунд?
– Командир?
Из темноты вышел еще один силуэт и отдал честь.
– Ты хорошо понял, что следует делать после того, как дадут сигнал?
– Да, командир.
Катон разглядел рядом с центурионом еще одного человека. Приглядевшись, понял, что это трибун Крист.
– Что это значит, трибун?
– Я подумал, что хочу вызваться добровольцем, командир. Теперь, когда мне не требуется вести учет запасов.
Катон не смог сдержать улыбки, уловив в его голосе обиду.
– Не стоит недооценивать важность этого дела, трибун. Но, смею сказать, теперь я действительно могу освободить тебя от этой обязанности.
– Есть, командир.
– Будешь сражаться со второй центурией, пока не окончится осада. Просто исполняй свой долг и приказы центуриона Секунда.
– Есть, командир.
Катон оглядел стоящих перед ним. От успеха их нынешней операции зависело многое. Командиры обсудили все в подробностях, у воинов имелось все необходимое – топоры, веревки, сосуды с маслом и огнива. В отличие от отряда Макрона воины второй центурии были в полном доспехе, а дополнительное снаряжение сложили в тележки, которых на руднике хватало. Чувствовалось, что они в напряжении, и Катон был уверен, что они с отвагой выполнят порученное им. Слегка прокашлявшись, он тихо заговорил:
– Ни звука, парни. До тех пор пока не начнете действовать. Когда начнется бой, тогда можете шуметь сколько захотите. Даже сильнее. Они должны быть потрясены, должны запаниковать. Атакуйте, будто фурии, пусть бунтовщики пожалеют о том дне, когда они лишь подумали выступить против Рима и императора… не подведите меня. И остальных ребят из когорты. Через считаные дни тоннель дойдет до стены. Если сегодня вы не преуспеете, то мы потеряем первую, и самую лучшую, линию обороны.
Катон помолчал, давая воинам время осознать важность порученного им дела.
– Так что действуйте решительно. Уничтожайте все, что сможете, и тут же быстро возвращайтесь, как только услышите сигнал. Вы и так герои. Незачем это доказывать, погибнув за Рим без пользы. Каждый, кто не подчинится приказу об отступлении, будет наказан и останется в нарядах на работу до окончания осады. Я ясно сказал?