Чувство унижения настолько сильно, что хочется спрятать голову в асфальт, лишь бы не видеть и не ощущать такого позора. Тело ломает, словно его прокручивают через мясорубку, от боли перехватывает дыхание. Так бывает всегда, когда адреналин начинает захлестывать. Точнее сказать, так я стал реагировать на него теперь. Многое изменилось после того, как я неоднократно умирал, но раз за разом оставался в живых. Врачи говорят, что подобная реакция – результат травмы мозга, какие-то мышечные спазмы, появившиеся в результате гипоксии. Мне даже дали инвалидность, вторую группу. В двадцать три года! И даже назначили соответствующее пособие, впрочем, теперь эту непомерно огромную сумму в 1544 рубля мне придется отдавать в счет уплаты морального ущерба. Наши чиновники знают толк в распределении социальных средств. В принципе, на кефир и клизму российскому инвалиду хватает. Может, даже и на хлеб остается. Хотя нет, на хлеб вряд ли. Я сам не голодаю лишь потому, что еще до трагедии по совету друга из правительства открыл лицевой счет на его имя. Я знал, что он никогда не предаст и не кинет: мы дружим с ним с детства. В принципе, это мой единственный друг. «Человек, состоящий в системе, знает порой, как эту систему можно обойти», – так говорит он мне с легкой улыбкой на лице почти при каждой нашей встрече. Правда, в последнее время видимся мы с ним очень редко. А сейчас он и вовсе уехал на несколько лет в командировку на Дальний Восток. Зато теперь его совет хранит мои сбережения, так что официально взять с меня нечего.
Как давно это было. Сейчас я сижу и смотрю на веревку, которая болтается посередине кухни. Но пока рано. Еще не все рассказано. И я опять обращаюсь памятью к минувшим событиям и полузабытым ощущениям. Вот мой адвокат хватает меня за рукав, пелена перед глазами исчезает, и несильный порыв ветра обдает вспотевшее лицо.
– Послушай! Куда ты сорвался?! Я тебя по всему этажу искал.
Я так резко дергаю плечом, что шов на одежде расходится. Он недоуменно смотрит на мое озлобленное лицо.
– С меня хватит этого петушиного концерта! Довольно! Насмотрелся сполна на этот цирк! Да, ваша честь! Нет, ваша честь! Какая же у нее честь, если ее купили заранее?!
– Можно подать апелляцию. У меня есть знакомый, мы провернем это дело через него, заплатишь…
На этом слове я обрываю его разговор.
– Заткнись! Я тебе и так заплатил! Заплатил за твою никчемную работу, за того, кого ты якобы подмазывал! Эффективность твоей работы – ноль! Понимаешь?! Ноль! – я пихаю его в грудь, он невольно делает несколько шагов назад.