– Садись! – привязываю его.
– Ты больной урод! Ты даже не понимаешь, на кого руку поднял! Ты хоть знаешь, кто я такой и кто мои знакомые?! Да тебя в порошок сотрут! Тебя и твоих близких!
Слушаю, как он угрожает мне. Угрожает тому, кого напугать в принципе уже невозможно. Я умер давно, умер на той трассе, в той самой машине вместе со своей семьей. Теперь я просто слушаю его и смеюсь. Смеюсь от ярости, а по щеке скатывается слеза. Ублюдок даже тут показывает свое истинное лицо. Сомнений нет – нужно действовать.
– Чего тебе от меня надо?! Скотина! Тварь! Больной сукин сын! Развяжи меня, и мы поговорим как мужики! Давай, развяжи меня! – Цукерман орет и дергается, пытаясь, освободиться.
Его крик похож на визг поросенка, которого тащат на убой. Взрослый мужик в момент превращается в тряпку и ничтожество. Сейчас он готов на все, что угодно, лишь бы его отпустили. Я слушаю его вопли, смотрю на его покрасневшее, ободранное лицо, разбитый нос и вспухшие от напряжения вены на шее. Он взывает о помощи до тех пор, пока в его легких не заканчивается воздух и он не начинает хрипеть. А я продолжаю смотреть на него остекленевшим взглядом. Помню, как он входил ко мне в палату, помню его блестящие туфли и надменный вид. Помню, как протянул ему руку, чтобы поздороваться, а он не ответил. Я помню все. Достаю из кармана ту самую бумажку, которую он мне тогда всучил, и разворачиваю перед его мордой.
– Читай!
– Не убивай меня, пожалуйста. Ну, пожалуйста, у меня жена и ребенок! Я все сделаю. Я заплачу. Я забуду о том, что случилось. Только прошу, не надо, – он начинает рыдать.
– Читай!
– Каж-дый… – он хлюпает носом, отрывисто произносит написанный на клочке бумажки текст. – Каждый сверчок знай свой шесток.
– Вспомнил теперь?
Я скидываю капюшон. Цукерман мотает головой.
– Ну, конечно же, ты меня не помнишь. Таких, как я, у тебя были сотни. Любишь чувствовать себя богом, да? Я изучал тебя долго, следил за тобой. Ты давал бумажки с такими изречениями каждому, против кого вел дело. Это твоя визитная карточка. Ты получаешь удовольствие от того, что другие не могут противостоять тебе, ведь так?
– Прошу, не надо, это моя работа. У меня ребенок…
– У меня тоже был, так что не переживай, я тебя прекрасно понимаю. А ты любишь музыку?
– Что?
– Музыку. Песни. Можешь не отвечать, – подхожу к разбитому окну, достаю телефон и делаю погромче. Кладу его на подоконник.
Кем бы ты ни был, мир тебе и свет,
Кем бы ты ни был, грош тебе цена.
И все равно ведь где-то в вышине
И для тебя горит звезда одна.
Разлей вино, разлей на белый стол,