Клеменз заметно посерьезнел.
— Даже так?
— Я бы показал вам текст сообщения, если бы имел на это право. Поверьте мне на слово.
— Не понимаю, из-за чего разгорелся сыр-бор, — откровенно признался Клеменз. — Конечно, Рипли пережила многое, но в дальнем космосе трагедии случались и раньше. Почему Компания проявляет такой интерес именно к ней?
— Понятия не имею. — Сцепив пальцы, Эндрюз положил руки на стол. — Почему вы разрешили ей покинуть лазарет? Готов биться об заклад, все это каким-то образом связано с несчастным случаем с Мерфи. — Он хлопнул по крышке стола. — Вот что получается, когда такой сукин сын разгуливает по воздуховодам, размечтавшись о бабах. Почему вы не держали женщину взаперти, чтобы ее никто не видел?
— Для этого у меня не было ни малейших оснований. Рипли уже вполне оправилась и не хотела лежать. У меня не было ни причин, ни власти, чтобы удерживать ее силой. — Клеменз начинал понемногу терять свое обычное самообладание. — Я врач, а не тюремщик.
Лицо Эндрюза исказила гримаса.
— Не рассказывайте мне сказки. Мы оба отлично знаем, что вы собой представляете.
Клеменз встал и направился к выходу. На этот раз Эндрюз с размаху грохнул кулаком по столу.
— Сядьте! Я вас не отпускал.
Не оборачиваясь и стараясь держать себя в руках, Клеменз сказал:
— У меня поначалу создалось такое впечатление, что меня пригласили, а не приказали явиться. Поэтому я и подумал, что мне лучше уйти. Сейчас мне крайне неприятно видеть вас. Если я останусь, то могу сказать или сделать что-нибудь такое, о чем потом буду сожалеть.
— Сожалеть? — с наигранным удивлением переспросил Эндрюз. — Это уже интересно. Но пораскиньте мозгами, мистер Клеменз. А как вам понравится, если я предам гласности некоторые детали вашей биографии? Пока что на Фиорине они никому не известны, но на другой планете о них не раз сообщалось публично. Так сказать, до сих пор вы обладали своеобразной привилегией, которая облегчала вашу работу с заключенными и даже способствовала созданию пусть и неофициального, но тем не менее вполне реального статуса. Такое положение нетрудно изменить; в таком случае, мне кажется, ваше существование станет намного менее безоблачным. — Эндрюз немного помедлил, чтобы смысл его слов лучше дошел до Клеменза, и продолжал: — Что, язык проглотили? Крыть нечем? Должен ли я понимать ваше молчание так, что вы и дальше предпочли бы не превращать свое грязное прошлое в предмет всеобщего обсуждения? Конечно, не обязательно останавливаться на этом. Возможно, вы хотите, чтобы я рассказал о некоторых нюансах вашей биографии вашей пациентке и подруге лейтенанту Рипли? Разумеется, только для ее же пользы. Исключительно для того, чтобы помочь ей провести оставшееся время на планете соответствующим образом. Нет? Тогда садитесь, черт вас побери!