— Илона, я не строил таких планов. Это невозможно по многим причинам. Я был военачальником, но это не значит, что я буду им теперь. Даже если мне поверят — земли, покоренные мной, будут принадлежать не мне, а царю, давшему мне людей.
— А ты поднимешь бунт, — нашлась Илона.
— И начнутся бесконечные войны. Меня попробуют покарать за своеволие, я буду сопротивляться, потом поднимут восстание жители покоренных стран, я должен буду усмирить их… Зачем? В войнах гибнут тысячи достойных людей.
— Странно мне слышать такое от военачальника. Как же ты командовал?
— Илона, Энканос принадлежит Богу войны. И там нас учили: армия нужна не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы войны не было. Армия должна беречь мир и покой, а не разрушать его. Мир и покой всех людей, а не только соотечественников.
— Не понимаю. Если все так думают, то зачем тогда всем нужны армии? Если никто не нападает, то от кого тогда надо защищаться? И как быть с настоящей доблестью, которая может проявиться только на поле боя? Как быть с границами государства, которые нужно расширять? Как быть, если сосед оскорбил тебя? Стерпеть?
— Все эти вопросы не обязательно решать силой оружия. Этот метод силой — наилучший лишь для неразвитых людей, которым проще пустить в ход кулаки, чем напрягать ум. А доблесть… Это ведь сила не рук, а духа. На поле боя она отходит на второй план, вытесненная азартом, физической силой, опьянением кровью. Доблесть лучше всего видна там, где нет оружия.
— Так ты и меня считаешь неразвитой? — вспыхнула Илона.
— Нет. Ты всего лишь молода. К тому же ты женщина. Тебе не нужно знать все эти тонкости. На войне не место чутким и нежным женщинам, Ксантив улыбнулся. — Предназначение женщины в другом.
— А в чем ты видишь свое предназначение? Все мужчины считают, что женщины недостойны их знаний. Но скажи мне, в чем смысл твоей жизни?
— Я был бы недостоин того, чтобы называться человеком, если бы сделал доступными для тебя мои знания. Это грубость, постоянные лишения и смерть, а мои знания — всего лишь умение не бояться этих ужасов. Я никогда не позволю тебе испытать беды войны, вот в этом и есть смысл моей жизни.
Как трудно будет выполнить это обещание… Но она должна быть счастлива, пусть даже ценой его жизни. Ксантив достал еду, пододвинул к ней поближе.
— Подкрепись. Нам будет трудно эти несколько дней.
Илона бросила взгляд на лепешки и отвернулась, капризно пожаловавшись:
— Я не могу есть черствые лепешки. Каждое утро во дворце мне подавали хлеб, размоченный в молоке, и тертые орехи, смешанные с медом.