… Он довольно хорошо помнил свои детские годы. Самое первое его воспоминание было связано с отцом. Огромный, сильный, со сверкающей белозубой улыбкой, он учил маленького Ксантива плавать в холодной бурной реке. Правда, звали его тогда не Ксантив — это имя ему дали в Энканосе но свое имя от рождения он не помнил. В какой стране жили его родители? Ксантив так никогда и не узнал, где он родился и кем были его родители. Остались только смутные образы.
Потом исчез отец, а под большим деревом на берегу реки появился камень с выбитой надписью. Став старше, уже в храме, Ксантив понял, что его отец умер совсем молодым. И почти сразу же после его смерти мама, постоянно плакавшая, вместе с маленьким непоседой отправилась в путешествие.
Ксантив почти ничего не помнил об этом пути. Кажется, были леса, в которых был снег, были горы, но не исключено, что Ксантив придумал это. И очень ярко, детально, он запомнил день, когда впервые увидел Храм.
Энканос показался ему сложенным из скал. Невообразимо огромные каменные ступени, раскаленные солнцем, и пышная зелень рощи, окружавшей храм. Ксантив не понимал, почему мама не отпускает его побегать под прохладной зеленью деревьев, зачем она заставляет его подниматься по бесконечной лестнице, от которой волнами поднимался душный жар. А в самом храме царила полутьма. Здесь было прохладно, путникам дали попить холодного молока и съесть по большому куску ароматного хлеба.
Верховный жрец храма потряс воображение Ксантива. Потом он узнал, что Лакидос был добрым и справедливым человеком, но в первый раз мальчик даже испугался той торжественности и величественности, с которыми говорил жрец. Мать опустилась перед ним на колени, подтолкнула к нему сына. «Его отец…»- начала было она, но жрец остановил ее: «Ты носишь траур, я все понял.» Помолчав, сдавленным голосом мать сказала: «Я не смогу воспитать его так, как заслуживает сын такого отца. Я слышала, что Храм принимает учеников.» — «Да. Храм может взять на себя заботу о нем. Но знаешь ли ты наши законы? Он будет считаться сиротой, и он получит новое имя. Храм станет его единственным домом и родиной. Если он когда-нибудь встретит тебя, он не узнает тебя, не назовет матерью.» Мать нервно кивнула, не решаясь посмотреть ни на жреца, ни на сына.
Потом она уходила — маленькая изящная женщина в черном покрывале, сквозь которое просвечивали солнечные лучи. Она оглянулась, мальчик подбежал к ней, она поцеловала его в лоб, сказала: «Посиди здесь, я скоро приду.» Такой он ее и запомнил — в траурном покрывале, с заплаканными синими глазами, в которых затаилось сознание вины. Больше он ее никогда не видел.