Женкай нетерпеливо подтолкнул Ксантива, застывшего на пороге, и тем окончательно привел его в чувство. Выйдя на середину зала, Ксантив остановился; писец, сидевший у ног Керха, поднялся, развернул свиток и нудным, утомленным голосом прочитал:
— Ксантив задолжал царской казне девяносто монет. С процентами его долг составляет две сотни и десять монет.
Ксантив остолбенел. Как мог раб задолжать такую сумму? Он уже забыл, как они выглядят, эти монеты… В растерянности он взглянул на Лакидоса, тот едва заметно улыбнулся — одними глазами — и Ксантиву захотелось заплакать, как в детстве. Не случайно во дворце Керха появился Наставник все переменится в его судьбе. Его осенило: Женкай купил его именно за девяносто монет, и это говорит о том, что Лакидос убедил царя перевести Ксантива из разряда пожизненных рабов в разряд должников…
У него закружилась голова. Да, все правильно — по уставу Энканоса его жрецы не могли иметь рабов, и Лакидос не мог выкупить Ксантива, чтобы вернуть ему свободу. Но внести «долг» за своего воспитанника устав ему не запрещал. Ксантив боялся поверить в то, что его мечта близка к исполнению.
— Ксантив, можешь ли ты сейчас внести долг с процентами? — обратился к нему писец.
— Нет, — твердо и весело ответил тот.
Керх прикрыл ладонью рот, пряча улыбку. Любому понятно, что Ксантив не имеет денег — откуда они появятся у раба? Церемония суда превращалась в комедию.
Писец, который то ли хорошо владел собой, то ли был начисто лишен чувства юмора, то ли не знал о рабском положении «опасного преступника», тяжело вздохнул и еще более уныло забубнил, близоруко уставившись в свиток:
— Закон гласит: должник, неспособный вернуть долг, должен быть обращен в рабство на срок, потребный для возмещения убытков. Если должник рожден в рабстве, то он обращается в рабы до смерти. Если должник имеет хозяина помимо Богов и царя, то есть, находится в рабстве, то долг взыскивается с его хозяина.
Женкай шагнул вперед и с заметной иронией произнес:
— Я свидетельствую, что должник не имеет иных хозяев, кроме Богов и царя Керха.
Ксантив только сейчас обратил внимание на любопытную деталь: по букве закона личный раб царя имел тот же статус, что и свободный гражданин его страны.
Негромкий голос Лакидоса был слышен в каждом уголке зала, так четко и уверенно он выговаривал слова чуждого ему языка:
— Перед лицом Живущих Вечно Богов и царя Керха я, Лакидос из Энканоса, свидетельствую: Ксантив был рожден свободной матерью от свободного отца.
— Закон гласит, — вновь забубнил писец, — если кто-то пожелает внести за должника часть долга, но не более двух третей, то срок рабства будет сокращен на ту часть, какую составит выкуп по сравнению с долгом.