Каждое новое знание приносит новые загадки. То, что происходит, противоречит всем доселе известным биологическим законам!
Дело ведь не только в излучении. Вспышка была и закончилась. Солнечный спектр после этого изменился – пусть… Но почему, почему излучение действует столь избирательно?!
Почему большинство животных, в первые дни слепнувших и страдавших от ожогов не меньше людей, сейчас адаптировались к новым условиям и прекрасно себя чувствуют?
Почему лопухи начали догонять по росту молодые деревья, а корнеплоды в размерах не изменились?
Почему так плохо растут зерновые, в то время как сорная трава колосится лучше прежнего?
Почему, наконец, в первую очередь солнце убило взрослых – здоровых и сильных, а уцелели дети – слабые и беззащитные? Вопреки всем законам природы – почему?!
Что не так со взрослыми людьми? Отчего на них внезапно обрушиваются болезни? Судя по словам Гюзели, безобидная аллергия переходит в астму. Невинные родинки оборачиваются злокачественными опухолями. Из девятнадцати выживших в их общине взрослых сейчас осталось четырнадцать. Пятеро умерли в течение месяца, двое тяжело болеют – Григорий предполагает, что это рак… Откуда такая напасть?!..»
Записывая это, о главном кошмаре человеческого рода – необъяснимом сбое репродуктивной функции – Сергей еще не знал.
Мало кто из адаптов мог похвастаться тем, что помнит кого-то из своих спасителей, кроме Германа и Кати.
Катя – студентка педучилища, в Доме Малютки проходившая практику – погибла на седьмой год. Не от ожогов и не от болезни – монастырские жители осмелели, начали выбираться далеко за пределы освоенных территорий и однажды наткнулись на ожидающих в засаде Диких.
Рэдрик хорошо помнил Катю. Она была доброй и веселой. И Герман тогда умел смеяться, а после Катиной смерти разучился.
Инна, ветеринар из соседнего поселка, приглашенная когда-то, чтобы помочь ожеребиться кобыле, тоже была доброй. В Доме у адаптов она задержалась, осталась жить с ними. Ребята Инну любили и слушались, но, конечно, настоящим командиром был Герман. Он все знал и все умел. Если чего-то вдруг не знал, говорил: надо подумать. И всегда придумывал.
Герман лечил их ожоги и ссадины, вырывал молочные зубы, разнимал драчунов и успокаивал плакс. Заставлял будущих адаптов умываться и следить за одеждой. Учил стрелять и готовить еду. А еще интересно рассказывал, как жили люди до того, как все случилось – если, конечно, время было.
В Бункере об этом тоже рассказывали, но совсем не так, как Герман. У командира выходило, что раньше жизнь была куда круче, чем сейчас. А послушать Люлю или Евгеньича – горела бы она огнем, такая жизнь! По их словам, получалось, что нужно было каждый день, кроме двух выходных, ходить в школу. Десять лет подряд! Да сидеть там с утра до обеда, а то и дольше.