Почему? Почему она была настолько упряма, и так чертовски глупо сопротивлялась чувству, в котором он нуждался? Ведь этого жаждала и ее собственная душа.
Дыхание застревало в груди, а понимание иссушало душу. Если она позволит себе уступить, то как переживет, если снова его потеряет? Что с ней будет, если Кейна убьют, или он от нее устанет? Как она это переживет? Это и было истинным барьером между нею и Кейном. И это не надуманные страхи, все это она уже испытала в прошлом. Сейчас они оба на пике горячки спаривания, и Шерра знала, что физический дискомфорт Кейна был еще сильнее, чем ее собственный. Это проскальзывало в напряжении, сковавшем его плечи, следах бессонной ночи на лице. Он себя убивал. Она его убивала.
Шерра наклонила голову, дрожа от холодного ветра с балкона, но понимая, что холод, поселившийся внутри, не имел никакого отношения к погоде.
Она разрушала их обоих, и Кейн незаслуженно страдал вместе с ней. Он достоин большего, чем женщина, сны которой часто перемежались кошмарами, а сердце было измучено прошлым, в котором ни один из них не виноват.
И все же, она так и продолжала его винить. Борясь со слезами, Шерра прерывисто вздохнула, боль от осознания истины сжала ее грудь. Она все еще продолжала его обвинять, не только за то, что он ее оставил или из-за смерти ребенка, но и потому что была неспособна самостоятельно справиться с истязающей ее болью.
Неожиданно для себя Шерра разрыдалась. Боль, которая истязала ее душу, заполнила сердце, разрывающееся из-за обещаний, которые она себе надавала за эти годы. Все, что она помнила, все, что она чувствовала, было потребностью. Но не сексуальной потребностью, эмоциональной. Отчаяние, которое она испытывала по ночам, тоскуя и страдая без его объятий, скучая по теплу его тела, ощущениям его пальцев, поглаживающих кожу ее щеки…
Однажды он это уже делал. Шерра почти не осознала, что плачет, воспоминания накатили на нее волной. В самый первый раз, перед тем как взять ее, он прикасался к ней подобным образом, перед теми проклятыми скрытыми камерами, о которых он, должно быть, знал, даже если сама она о них не догадывалась.
Кончики его пальцев мягко ласкали ее щеку, когда он посмотрел ей в глаза.
«Когда нет выбора, мы принимаем правила игры. — Его голос был настолько мягким, настолько тихим, что лишь она могла его услышать. — И любим, несмотря ни на что. Я люблю тебя, Шеррa…»
Она обхватила себя руками, душа рыдания, переполнившие ее душу, рыдания, которые вырывались наружу резкими всхлипами и слезами, лившимися по щекам. Шерра помнила, что не вздрогнула тогда от его прикосновения. Та ласка нашла отклик в ее душе еще раньше, чем он заговорил. И теперь она отказала им обоим в связи, которая, она это знала, могла быть восстановлена единственным способом.