– Прямо перед вами – известнейшая таверна востока. Отведайте местной кухни, особенно рябчиков в клюквенном сиропе, – посоветовал Привратник, и Генри изо всех вцепился зубами в нижнюю губу, чтобы не слушать эту безумную речь.
За спиной у него было тихо, если не считать шагов и стука копыт. Никто не пытался возражать или бороться, все послушно шагали вперед, и Генри заставил себя прокусить губу насквозь. На охоте он иногда сжимал рукой острую ветку, чтобы не заснуть, но тут нужно было что-то посерьезнее.
Во рту наконец появился железный привкус крови, боль ярко вспыхнула в голове, и Генри заставил себя думать, думать как следует. Направление он давно потерял, но легкий ветер по-прежнему касался правой щеки, а Генри по многолетней привычке еще при въезде в деревню отметил, что он дул с запада, а значит, сейчас они идут строго на юг. В памяти всплыли слова Гилби, на которые он тогда едва обратил внимание: «…В паре километров к северу от старой деревни они решили построить новую».
– Стой, – через силу проговорил Генри. – Ты не хочешь ничего плохого, но той деревни больше нет.
Привратник остановился и повернул к Генри свое некрасивое длинное лицо. В глазах у него стояли слезы, и, хоть через Привратника и просвечивало болото, его печаль выглядела настоящей.
– Эдвард говорил, что никто не мог пройти мимо Хлебосолья. Ты заманивал сюда всех, кто проезжал мимо, так? – догадался Генри. – Через триста лет проснулся, а деревни уже нет. Но ты не умеешь ничего другого и делаешь то же, что делал раньше. Человек с телегой утонул в болоте. Он был не из деревни – это ведь его шапку мы нашли по дороге?
Привратник вдруг издал такой безнадежный, горестный звук, что Генри поежился. Он оглянулся на остальных, но те просто замерли, остекленевшими взглядами уставившись в пустоту. И Генри подошел к Привратнику, с трудом вытягивая ноги из жидкой грязи. Топь с каждым шагом становилась глубже, а Привратник стоял посреди нее в своем прекрасном наряде с золотыми пуговицами и рыдал, как ребенок. Генри похлопал его по плечу. Ощущение было странное: словно трогаешь что-то мягкое, почти бесплотное, как мешок с пухом.
– Она была такая красивая, – простонал Привратник, вытирая глаза рукавом. – Волшебных существ создают желания и страхи людей, а жители так хотели поделиться красотой своей деревни, что появился я. Зазывал сюда тех, кто ехал по дороге, – и они были счастливы! А теперь все, все погибло, даже река! Наверное, выше по течению бобры построили плотину, и здесь получилось болото! Люди и бобры все испортили!