— Верно, паря...
— Ну и голова у тебя, Василий! — восхитился Лука. — Хозяйства не содержишь, за башку тебя почитаем, завсегда к делу наставишь. Точно, мужики: напишем, чтобы казаки не плутали, которого к стенке. Всех большевиков пораспишем, а сами вроде в сторонке... Без нас, мол, все сделалось. Спасибо, Василий, за науку...
— Не я, а господь тебя надоумил, — смиренно проговорил Василий.
Все сгрудились к свету, склонились над обрывками лохматой серой бумаги. Нефед мусолил огрызок карандаша. Список начали с председателя ревкома Егора Васина, потом пошел Калашников с двумя сыновьями-партизанами, следом оказался красный комиссар Петька Васин. Всего насобиралось одиннадцать человек. Список передали Луке. Дома Лука перекрестился на образа и вписал двенадцатого — свою дочку, пропащую девку Катьку.
Фрося бежала к Лукерье в расстегнутом полушубке, платок съехал с головы. «Скорей, скорей. Только бы дядя Егор был дома... Что же это такое? Петька, непутевый, беду брешет...»
По дороге налетела на Семку Калашникова, чуть не сбила с ног.
— Ты чего, Фроська, — засмеялся Семен. — Вроде дикошарая? С какой цепи сорвалась?
Фрося остановилась, не могла перевести дыхания. Вдруг ей вспомнилось: Петька сбрехал, будто Семен Калашников видел гибель Дамдина, мужа Лукерьи. «Враки, Петька смолол, пьяный он. Дима не погиб, — не хотела поверить Фрося. — Сейчас все узнаю».
— Сема, — стараясь успокоиться, заговорила она. — Ты вместе с Лушиным мужиком воевал? Ну, с Димкой, с бурятом...
— Вместе, а тебе что? — Семен нахмурился.
— Да ничего, так... Охота узнать, как он там. Луша вчерась письмо от него получила, пишет, вроде скоро домой.
Семен с недоверием посмотрел на Фросю.
— Не может от него письмо...
— Пошто не может?
— Не может, одним словом, и все. Отцепись, беги, куда надо, а то припозднишься.
— Сема, — горячо заговорила Фрося. — Обскажи все, я Лушина подруга... что с Димой, раненый он? Или... — девушка задохнулась. — Или убитый?
Семен не ответил, отвернулся.
— Значит, верно это, Семен? Сказывают, у тебя на руках преставился...
— Чего выпытываешь, — рассердился Семен, — когда сама все знаешь. Какой-то гад растрепал уже.
Фрося не смогла сдержаться, уткнулась в Семкино плечо, тихо заплакала.
— Верить не хотела, Сема... Думала, Петька спьяна болтает. Лукерья ничего не знает. Ведь ребеночек у нее, сирота... Как она теперь будет?
— Не могу, когда девки ревут, — сумрачно проговорил Семен. — Пойду я... Трепло твой Петька, пьяница. А ты молчи, слышь, Ефросинья, не скажи Лукерье, убьешь ее худой вестью. Пущай подольше не знает... После скажем, когда время пройдет. Над кем, скажем, беда не встряхивалась... Молчи, слышишь...