— Врешь, гидра, тут тебе и конец!
— Фроська, — приказал Лука. — Брось на пол Петькину шубу: опять нажрался, сейчас дрыхнуть завалится.
— Брешешь, сучье вымя, — пьяно засмеялся Петька. — Чтобы боевой партизан — и дрыхнуть... Я домой пойду, меня любезная сестрица дожидается. Димкина вдова...
— Ты что, — страшным шепотом спросила Фрося, входя за перегородку, — совсем ума решился? Какая Луша вдова?
— Налил зенки, — взвизгнул Лука. — Заврался, людоед. Никакого чуру не знает.
— А Лушка верно вдова. Димку белые на Ингоде зарубили, в сражении. Калашниковы парни есть, так у Семки, у старшего, Димка на руках преставился. И тятенька наш знает, только Лушке не сказываем. Берегем, значит, ее... — Петька свесил на грудь голову. — Постели шубу... Отдохну малость. Притомился...
Фрося накинула на плечи полушубок, схватила платок, в дверях обернулась:
— Сейчас я, скоро...
Петька на полу заворочался, сел. Пьяным языком выговорил:
— Завтра отберем у вас, у гадов, оружие, а в понедельник вывернем кулацкие амбары, подавайте, кровососы, продразверстку. Все раскопаем. От меня не скроешься, не открутишься... Мне ревкомом доверено. Я вас свинячей харей в дерьмо...
— Врешь, стерва! — взвизгнул Лука, схватил Петьку за плечо. — Завтра? Да разбудись ты, сволочуга!
Петька пьяно мычал, всхрапывал.
Лука кинулся за перегородку, сорвал с гвоздя свою шубейку, не чуя ног выскочил на улицу.
В тесной избенке Василия собрались шесть человек: Лука, Нефед, Андрей Сидоров и трое с нижнего конца села. Жирник горел тускло, ставни закрыты, окна занавешены, разговор шел вполголоса.
— Сразу снарядил вершего в тайгу: так, мол, и так, выручайте, господа хорошие, только на вас надежда, — прошептал Лука. — Овса посулил для казачьих коней, они отощали в лесу... К утру будут, однако.
— Прискачут, тут недалече...
— Пущай помашут сабельками.
Василий молчал.
— Вырезать за один мах все большевистское племя...
— У нас винтовочки не сдадены, подсобим казачкам, — усмехнулся бородатый мужик с нижнего конца. — Стрелим разок, другой.
— Эх, как бы я Васина вздернул на осину, — свистящим шепотом сказал Лука. — Пущай бы ногами подрыгал, другим для испугу. И Лушку туда же, на один сук. Ты, Василий, как думаешь?
— Мое какое дело? Обегаю, где грех водится. И без того тошно...
— Святой человек...
— Ежели прикончить все большевистское племя, — повторил Нефед, — правильная жизня начнется.
— Сами что ли станете скакать по избам, стрелять красных? — Василий покачал головой. — У всех на виду?
— Пошто сами. Пущай казаки повеселятся.
— Как они пронюхают, который большевик, который нет? — спросил Василий. — Как проведают, кого надо в расход?