— Не знаю... — Лукерья даже растерялась. — Не приглядывалась как следует. Будто не вредит, хочет даже, чтобы от него польза была. Крест на братскую могилу соорудил, только вы не дозволили поставить. А вообще-то не знаю. Божественный какой-то, все господа поминает... А что такое, Иннокентий Максимович?
— Да так... — неохотно ответил Иннокентий. — Ничего такого нету, к слову я. Мы с ним из одной деревни, дома он куда какая язва был. Кулак, покрепче вашего Луки. Неужто вовсе переменился?
— Ну, не похож он на кулака, — усомнилась Лукерья. — Больно тихий. Да и живет в нужде. Недавно только завел себе лошаденку и корову.
— Ты, Лукерья Егоровна, вглядись-ка в него. Неприметно приглядывайся, не испужай... После с тобой потолкуем.
Лушу подмывало рассказать Иннокентию Максимовичу о своих догадках, что школу поджег Лука. Вот, мол, за кем надо доглядывать... Но сдержалась, решила обождать пока, поговорить со своими.
Честных уехал. Луша подумала немного о Василии, но скоро позабыла, захлестнули дела.
Приближалась пора весеннего сева. У бедноты не было семян, кое-кто из середняков тоже оказался на мели. Ревком постановил раздать на семена часть конфискованного у кулаков зерна. На сходке это известие было встречено с горячим одобрением, непонятно повел себя только Василий Воскобойников, которому тоже порешили помочь семенами.
— Не надобно мне такой подмоги, — заявил Воскобойников, выходя вперед. — Чего чужим распоряжаетесь? Щедрые на даровщину... Не надобно мне. Даровый рубль дешев, наживной дорог. Своим зерном отсеюсь, пожиже разведу, на мои короткие десятины хватит. Даровые милости — неоплатные долги.
— Ты чего, паря, никак спятил? — спросил его Калашников. — Не достанет тебе семян на посев, знаем мы...
— Не твое дело, — огрызнулся Воскобойников. — Я, почитай, всю жизню прожил, ни у кого не занимался, а теперя с чего в хомут полезу? Работников не держивал, а и по миру не хаживал...
Все поняли, что Воскобойников боится попасть в кабалу к кулакам. Как его разуверить? Сколько ни бились, так и не смогли сладить, от семян он отказался.
Непреклонные мужики единодушно разделили на семена кулацкий хлеб, порешили сообща купить сеялку.
— Можно бы, — со смешком сказала Лукерья Васина, — по нашему праву можно бы отобрать сеялку у Луки, только она больно стара. Мы себе новую купим. Землицу вспашем, семена у нас у всех теперь добрые, новую сеялку пустим.
Купить в городе сеялку поручили Семену Калашникову, с ним вызвался поехать Петр Поломошин, которого почти все в селе сразу перестали чураться, приняли как своего. Лукерья сказала, что тоже собирается в город, вместе и тронутся...