После сходки мужики весело шумели, переговаривались:
— Красота, паря, а не ревком.
— Лукерья верную линию гнет.
— В батьку пошла.
— Лука на Ефросинью волком глядит. Так бы и сожрал.
— Боевые бабенки. И мужики в ревкоме ничего. Тоже ладненькие...
После сходки опять пошли горячие дни: свозили в один амбар кулацкое зерно на семена, Калашников собирал деньги на сеялку, за каждыми воротами гремело железо, стучали молотки — крестьяне ладили плуги, сколачивали бороны, готовились к весне.
Горю сердца не вымучить... Так-то оно так, но горе оставляет в сердце глубокий, больной шрам. Оно, что годы — прокладывает морщины...
Луша старалась, чтобы каждый день у нее был занят, чтобы не сидеть одной — на людях и с несчастьем легче... Но приходила домой, брала на руки Егорушку и потихоньку, чтобы не заметила Фрося или тетка Катерина, смахивала соленую слезу. Все помнился, как живой стоял перед глазами ненаглядный Димка, будто вот-вот должен прийти отец... По вечерам, когда темнело за окнами, Луша начинала тревожиться: что-то долго нет Петьки, не загулял бы опять у Луки... Потом будто просыпалась, ясно и страшно видела, что случилось.
Она частенько с беспокойным удивлением и печалью поглядывала на Фросю: казалось непонятным и обидным, что Фрося так быстро забыла Петьку. Ведь любила же она его. Да любила ли? А может, это была простая девичья блажь? Луша помнила, с какой чистой радостью Фрося всегда говорила о Петьке, как ждала его с войны. Как похорошела, словно вся расцвела, когда Петька стал встречаться с ней. «Все девушки мечтают выйти замуж, — с тоской размышляла Луша. — Может, и Фрося так? Не любила, глядела на него, как на парня, которого можно окрутить, женить на себе?»
Она встретилась с Фросей глазами и отвернулась: глаза у Фроси были глубокие, умные, добрые. Фрося возилась у печки. «Почему никогда не заговорит, не назовет по имени? — В душе поднималось раздражение. — Нет, не любила она Петьку, притворялась...»
Как-то вечером, когда собирались ложиться спать, Луша заметила, что Фрося взволнована, хочет что-то сказать и, видно, не решается. «О Петьке она... — с теплотой подумала Луша. — Что я отвечу ей?»
Фрося задула свет, разделась, легла в постель. Луша лежала с Егорушкой.
— Луша, — тихо позвала Фрося. — Не спишь?
— Чего тебе, Фросенька, — как смогла спокойнее отозвалась Луша.
— Помнишь, Лушенька, когда мы молоденькие были...
— Мы и теперь не старенькие, — тихонько улыбнулась Луша.
— Погоди, девонька... Сейчас скажу. — Фрося говорила с напряжением. — Помнишь, когда молоденькие были, о комсомоле мечтали. Антонида тогда хорошо обсказала все...