Отец пришел к обеду, спросил, как съездила. Антонида разливала суп.
— После расскажу. Нездоровится...
— Простудилась, наверное, — проворчал отец. — Суп вчерашний, холодный. Поставь еще тарелку, Василий придет.
Антонида уронила ложку.
— Смотреть надо, глазки топырить.
Василий пришел, Амвросий усадил его за стол. Время тянулось медленно, разговор не вязался, Антонида отодвинула свою тарелку.
— Не хочется...
Амвросий не стал дожидаться чая, заторопился.
— А я бы кружечку... — несмело проговорил Василий.
— Кто тебя гонит, — ответил Амвросий. — Пей.
Когда он ушел, Василий подсел к Антониде, обнял, она грубо отстранилась.
— Залеточка, — зашептал он, снова подступая к ней. — Породнились, вот ведь какое дело. Полюбовно произошло, с полного твоего согласия. Господь соединил.
Антонида встала, лицо у нее горело. Проговорила резко, точно отрубила:
— Что случилось, теперь не вернешь, не поправишь. Этим все и кончилось. Оставьте меня в покое.
— Эва, как ты, залеточка, Христос с тобой, — удивился Василий. — Ничего у нас не кончилось, а только началось еще, слава богу... — Василий крепко обхватил ее за плечи.
— Уйдите! — Антонида вырвалась. — Закричу.
— Закричишь? — Василий рассмеялся. — Страхи господни... А я вот что тебе скажу, залеточка: сегодня ночью приходи ко мне. Выберись из постельки, и ко мне — тепленькая, ласковенькая... Незаметненько, чтобы тятенька не изловил. И завтра приходи, каждую ноченьку, вот славно будет.
— Вы с ума сошли. Не приду, знать вас не хочу.
— Придешь, — смиренно возразил Василий. — Прибежишь. В окошко три раза брякнешь, я и открою.
Антонида смотрела на него с ненавистью.
— Уходите вон. Отца позову.
Василий сел.
— Залеточка... Не пужай, нельзя забижать ближнего. Приходи ночью, залеточка. А не придешь... — Он помолчал. — А не придешь, расскажу про твое баловство отцу Амвросию. На все село ославлю, со двора не покажешься. Мальчишки камнями закидают. Парни ворота дегтем вымажут. Хочешь мной славушки? С меня красота-то не слезет...
Когда он ушел, Антонида долго сидела за столом без мыслей, без чувств, точно неживая. Нет, она не пойдет к нему. Даже самый подлый не сделает того, чем он пригрозил... Ночью она не сомкнула глаз.
Не пошла и во вторую ночь. Утром встретила у своих ворот Василия. Он улыбался:
— К тебе направляюсь, залеточка. Извела ты меня, измаяла... Захвораю без сна. Все жду, думаю, вот постучишься... — Он прикрыл глаза. — Иду к тебе с упреждением: приходи сегодня. Не заявишься, завтра сожалеть станешь, ан уже ничего и не поправить, поздно станет. — Он вздохнул: — Девичья слава на тонком волоске висит... И дома у тебя не жизнь станет — ад кромешный.