На глазах за время заключения Ивана это уже был не первый случай нелепой смерти заключённых. Но в этот раз он потерял близких ему людей. Людей, к которым он привык и с которыми он делил свою пайку. Ушёл из жизни Лёня Покер, спокойный уравновешенный парень, от которого Беда не слышал ни одного мата. Погиб Корявый, жизнерадостный, но азартный парень, любивший во всём риск, не дождавшись близкой свободы. Рамбая поместили в больничку. Покера и Корявого увезли на «Заячью гору» — так называли кладбище для заключённых. Заведующего складом Модеста, — бывшего надзирателя, убрали с зоны, и его больше никто не видал. А Беду вызвал к себе Татаринов на беседу в кабинет.
Он сидел за столом и открывал банку консервов тюльки в томате. Рядом лежал белый батон. Татаринов отломил половину батона и засунул себе её в рот, а затем столовой ложкой начал загребать консервы:
— Ну, что новоявленный законник, — пережёвывая медленно пищу, произнёс он, — потерял близких дружков. А ведь в этом и ты грешен.
— А моя вина, в том какая? Я откуда знал, чем они собирались утолять жажду, — отверг обвинение Татаринова Беда.
— Ты давай у меня в кабинете не юзи, а не то я быстро тебя тормозну. Я тебе такую жажду устрою, пойдёшь у меня лес пилить, на голодный паёк.
У Беды перед ушами в это время стояли предостерегающие слова Кавказа и Руки насчёт Татаринова.
«С Татариновым не шути — моментом на другую зону уедешь». Было ясно, что он провоцировал Беду на грубость, и своим административным превосходством упивался. Беда понимал, что ему, во что бы то ни стало ни в коем случае нельзя идти на провокацию начальника отряда. И он старался соблюдать субординацию.
— Видишь — ли, не успел ворота зоны переступить он уже меченую, удавку на шею накинул. Смотри, узнаю, что ты у меня будешь разносить давно затухшую в лагерях воровскую идеологию, — сгною в БУРЕ на баланах.
Он съел консервы. Остаток батона завернул в газету и убрал на подоконник. Затем со стола одной ладонью в другую ладонь собрал все крошки и отправил себе в рот:
— Ты решил возмущение передо мной своё показать, — продолжал Татаринов. — Прикинуться невинной овечкой. Я не я и лошадь не моя. Не выйдет. Ты виноват в том, что не сообщил бригадиру, об исчезновении Рамбаева с утра. А если бы их сразу нашли, возможно, спасли бы и других от смерти.
Здесь Иван уже не выдержал и, не теряя самообладания, решил возразить начальнику отряда:
— Гражданин начальник, вы сами себе врёте или хотите действительно меня подвязать со стрелочником Модестом. Врачи сразу сказали, что смерть их была предрешена, они сожгли себе кишки, имея слабые сердца. Даже имея здоровые моторы, больше трёх дней им бы было не прожить. Это слова медиков. И об этом знает вся зона, — заметил Беда, — а Коля не пил дихлорэтан, он пил лак.