сон 2
Вечер подкрадывается, словно большая кошка, тихо ступая мягкими лапами. Наплывает серебряной дрожью воздуха, лиловыми и розовыми тенями. Первые летучие мыши с пронзительным писком покидают чердак и пикируют мошкару в воздухе. От вьющейся по забору розы, чьи бутоны почти полностью закрыли собой сетку, разливается сладкий аромат. Сейчас, на изломе дня, когда остывающая земля отдает свой жар, насыщенный запахами: цветов, травы, ягод, сухой пыли, куриного помета и едва уловимый сырости, он особенно чувствуется.
Тем временем, еще недавно прозрачные и легкие тени, вбирая черноту, становятся плотными и тяжелыми. Дымка над крышами, расцвеченная золотистым сиянием тускнеет, а небо… оно еще сияет пронзительно глубокой синевой и выглядит гладким, как след от утюга на простыне.
Стремительно накатывает сумрак. Торопливо, давясь углами, поглощает улицу, дома, деревья. Последние розоватые блики на скатах крыш ярко вспыхивают и гаснут, уступая право царить ночи. От реки волной холода приходит сырой воздух, и на улице становиться неуютно. Хочется укутать плечи шалью или набросить кофту.
Небо, тем временем, меняет цвет, становясь антрацитовым. Как благодатное черноземное поле, на которое звездный пахарь щедрой рукой вот-вот кинет пригоршню алмазов. Бледная, почти белая луна, с кляксами на изнеможенном челе, неторопливо выплывает из облаков. Она круглая и яркая. Прореха на занавеске, сквозь которую лучиком бьет цыплячье желтый свет.
Мир вокруг волшебным образом изменяется. Тухнут краски, уходят цвета, но вместе с тем на место жаркой и пыльной солнечной реальности приходит другое настоящее. Мрачное, загадочное но, как ни странно, уютное.
Лягушаче-жабий хор дружно начинает песнь песней. И постепенно, то, что казалось лишь раздражающим шумом, приобретает неожиданное очарование. Каждый певец обладает своим неповторимым голосом: один квакает тихо и хрипло, другой пронзительно, надрывно, добираясь до самой высокой ноты.
Но вот где-то мяукнула, зашипела, а потом коротко рявкнула кошка. Сразу же всполошились, залаяли собаки. Беспроводной телеграф сообщений подхватила одна — другая — третья и понесло, понесло в сторону. Вскоре слышно лишь отдельное ваф-ваф, хриплое и ленивое. Затем пропадает и оно. Словно тонет во всеохватной темноте.
И тут вспыхивает маленький желтый огонек. Лампочка во дворе. Черные листья винограда окружают ее словно лавровый венок, венчающий голову мудреца.
Решетка беседки, сделанная из простой проволоки и узких, проржавленных труб, слегка прогибается под тяжестью виноградной лозы. Виноградник хорошо разросся здесь, полностью заплел проволоку и превратил неприглядную конструкцию в зеленое волшебство. Его крупные кисти, густо улепленные мелкими красно-черными ягодками, свисают с нее, мерцая под светом лампы подобно изысканным драгоценностям. Листья узорной вышивкой густо ложатся на сетку, практически закрыв небо над беседкой, а дрожащие зеленые усики отбрасывают длинные таинственные тени. Виноградная лоза пахнет терпко. Кисло и терпко. От этого запаха щиплет кончик языка и появляется сладкий привкус во рту.